Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера
Шрифт:
Газзаева я уважаю. Да, эмоциональный, заводной, злился, когда проигрывал, потому что очень этого не любил – в том числе и тогда на нас злился. Но, кто бы что ни говорил, именно он Кубок УЕФА выиграл, а не кто-то другой. И я тогда, в 2005 году, абсолютно ребятам из ЦСКА не завидовал, а наоборот, радовался, что наконец-то наш клуб выиграл еврокубок.
В золотом матче в воротах у ЦСКА стоял Нигматуллин, вернувшийся летом из «Вероны» – уже не в нашу команду, в которой вратарское место твердо занимал Овчинников, – а к нашим главным конкурентам. И это создавало дополнительный азарт. Нет, никакой ненависти к Руслану
Нам хватило одного гола, который мы забили в самом начале. На шестой минуте будущий армеец Игнашевич отдал мяч Лосю, тот прошел и пробил с левой ноги примерно с радиуса штрафной. Причем помню, что мяч вроде полетел несильно, говняшкой такой. Но залетел – и это было удивительно. Как Нигматуллин не вытащил – мы сами не поняли. Не то чтобы это был прямо «его» гол, но выручить он мог бы.
Никакой мысли о том, что этот гол станет единственным, у нас и близко не было. 84 минуты плюс добавленные – вся игра впереди! Потом моментов было мало, обе команды предпочитали не рисковать, а мы-то уж, ведя в счете, – тем более. Главным виделось – не проиграть борьбу, выиграть максимум единоборств, и вот этого добра хватало с лихвой. Но хоть и шла война, но честная. Никто друг другу не пакостил, все было по-мужски.
Уже спустя пару лет мы играли с ЦСКА у нас на стадионе, и Семин меня подзывает: «Вот этого – убей!» В хорошем смысле, конечно. Говорил он об Элвере Рахимиче. Тот был король мелких фолов и все время срывал наши атаки, при этом не получая карточек. Но указание Палыча я в тот раз выполнять не стал. Потому что знал: он – человек эмоциональный и говорил это просто в запале.
А в золотом матче я до конца поверил, что мы выиграли, только с финальным свистком Валентина Иванова, который отсудил без вопросов. Могло это произойти и раньше – если бы я в концовке свой момент использовал. Начал что-то придумывать, под себя мяч убрал, хотя мог бить сразу. В итоге ударил с опозданием – и Нигматуллин мяч отбил.
Еще был момент у армейцев, когда Гусь бил. Мы в том матче на разных флангах играли – я на нашем правом, а он – на армейском. Поэтому как этот шанс возник, уже не помню. Но удар у Ролика, к счастью, совсем не получился.
Помню, минут за двадцать Семин меня подзывает: «Будешь мяч от ворот выбивать». Видимо, у Овчинникова нога заболела. Никогда прежде этого не делал, но, к счастью, ни разу не киксанул. А может, и не в ноге Босса было дело, а в желании Палыча время таким образом потянуть.
В том матче у нас тяжело было кого-то отметить – кроме Лося как автора золотого гола, конечно. Все умирали друг за друга. И взяли этот чемпионский кубок, который в тот год первый раз вместе с медалями вручали. За несколько месяцев до того Лекхето обещал, если выиграем, забраться с кубком на крышу базы. На следующий или через день после золотого матча собрались журналисты, и он полез. Потом во всех газетах появились снимки Бобо с кубком на крыше. Не помню уже, этот кубок Лоськов сломал или другой какой – но и такое было…
…Входим в раздевалку. Глава тогда еще не РЖД, а МПС Николай Аксёненко, человек,
В чемпионской раздевалке, кстати, шампанского не было! Я, помню, удивлялся: «Наверное, это потому, что первенство выиграли в первый раз». Перешли в грузинский ресторан с другой стороны стадиона «Динамо» – и там уже все было накрыто по полной.
Но прошло два года, мы победили в Ярославле, взяли чемпионство 2004 года, заходим в раздевалку – и опять нет шампанского. Да что же это такое?!
Потом выяснилось. Оказывается, в 98-м году, когда я еще играл в «Спартаке», администраторы «Локомотива» заранее купили два ящика. Но Тихонов забил победный гол, и после этого Семин с Филатовым постановили: никакого шампанского до победы!
Но администраторы у нас – люди прыткие, и после «Шинника» быстро за всем нужным сбегали. А продолжилось на хоккейной «Арене-2000», где и состоялся главный банкет. Помню, сказал там какой-то дурацкий тост – непонятно о чем. Сам запутался, пока говорил. Углубился куда-то в дебри. Видимо, очень много уже выпил. Народ посмеялся. Хотя и смеяться-то ребятам уже было трудно – все находились примерно в таком же состоянии.
Зато там я эту сигару, которая попала в прессу, раскуривал. На месте ее прямо и купил. Помню это фото – Филатов, Семин, у меня в одной руке – сигара, в другой – графинчик шампанского. Сигареты-то я вообще не курю, только пару раз в детстве пробовал. Это Овчинников, Чугайнов, в меньшей степени Лоськов – после игры, чтобы стресс снять – дымили. А мы, например, с Пашининым, Бузникиным, Сычевым – не по этой части. А вот сигару – другое дело…
В них я немного разбираюсь. Могу понюхать и сразу определить – крепкая или не очень. Обычно беру кубинские «Ромео и Джульетта». На них подсадил меня Макс Бузникин. Мы большой компанией – с ним, Сенниковым, Пименовым, Кержаковым – через Париж на Доминикану поехали, увидели, как их закручивают. Я по неопытности первую сигару курил в затяг. Бузя увидел – за голову схватился: «Ты что, идиот?» А теперь мне сигары многие даже дарят.
Потом сели в автобус – и поехали в Москву. Только отъехали от ледового дворца – видим ларек. «Тормози!» Весь целиком скупили и в автобус загрузили, выручку им на год вперед сделали. Лима подошел и пачку купюр 500 евро швырнул на прилавок: «Давай все!» Мы ему: «Эй, стой, чё кидаешься, ты на эти деньги можешь ларьков пять купить! Вместе с их хозяевами». Еле убрали. А Лима продолжает по-русски орать: «Дава-ай!» В итоге мы спокойно рублями заплатили. Пиво, виски, шампанское – все, что горит. По дороге еще раза четыре останавливались, докупали…
Много тогда тостов сказали, многое проорали. Я со своим шестым чемпионством тоже с ума сходил, примерно как Хохлов, Гуренко и Сычев, для которых то «золото» стало первым. Отрыв-то у ЦСКА сумасшедший был, все говорили, что армейцы – чемпионы.
В автобусе мы много раз скандировали: «Па-лыч! Па-лыч!» Наше отношение к Семину без всякого преувеличения и пафоса можно назвать любовью. Каждый – по-своему, но мы его любили. Потому что он – простой мужик в хорошем смысле слова. Ему можно было довериться, и он никогда нашего доверия не обманывал и им не пользовался.