Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
— Тут одна дверь, — ответила Елена Оффенбах и, весело предвкушая реакцию подруги, медленно потянула ржавую рукоятку, расположенную между правой фарой и правым нижним углом широкого проема, где раньше было лобовое стекло…
…И вся лобовая часть кузова, от днища до крыши, со скрипом повернулась на ржавых петлях, открыв доступ в салон. Руль и контрольная панель здесь были, как выяснилось, смонтированы на этой странной двери, больше похожей на люк яхтенной рубки.
— Ох, рыть их земснарядом! — это изречение
— Сообщаю, — продолжила Елена, — это «BMW-Isetta-250» модель 1957 года, прозвана в народе «роликовым яйцом». Концепт придуман в Италии вскоре после Второй Мировой войны, а несколько позже лицензии были проданы в десяток стран. Большинство таких мотоколясок — примерно 160 тысяч единиц, включая модификации — было произведено германским концерном BMW, и именно этот продукт спас концерн от банкротства. Да, представь, Анита, в отличие от эпигонов вроде «Smart City», у «BMW-Isetta» надежная конструкция и реальная экономичность. Вот у «Smart City» вес 720 кило и движок 600 кубиков, как у обычной малолитражки. А у «BMW-Isetta» вес 360 и движок 250.
— Как у простого дорожного мотоцикла… — машинально отметила бывшая сварщица.
Елена Оффенбах согласно кивнула, и похлопала по крыше ржавой машины.
— Дальше, когда после Карибского кризиса финансовая ситуация изменилась, BMW прекратил производство этих штук.
— Почему? — спросила Анита, успевшая посмотреть модель поближе, и поменять свое первоначальное мнение, — Хорошая же штука, и дешевая, наверное.
— Потому и прекратил, что штука хорошая и дешевая. Ты разве не замечаешь, что чем дальше, тем больше на рынке появляется всякого дорогого говна, и тем меньше таких хороших дешевых вещей? Это политэкономия монополистического капитализма.
— Ну, ты меня за марксизм-то не агитируй, — проворчала Анита Цверг, — одна машинка, выпихнутая с рынка, это еще не показатель для всей политэкономии.
— Я не агитирую. Конечно, одна машинка это не показатель. Сокращение персонала и перенос верфи, где ты работала, из Голландии в Индию — тоже не показатель…
— Блин… Елена, давай не будем про политику, ну ее в жопу. Ты, все же, объясни: зачем купила этот кусок дохлой промзоны?
— Не зачем, а почему. Ты же хотела свою маленькую автомобильную фабрику.
Анита Цверг удивленно открыла рот, и после паузы спросила:
— Эй, послушай, при чем тут я?
— При том, что тебе тут близко. От твоей квартиры даже пешком четверть часа.
— Эй, еще раз: при чем тут я?
— А ты вспомни, — предложила Елена, — сколько раз ты меня выручала, когда у меня по объективным и субъективным причинам случалась жопа с деньгами?
— Ну… — Анита задумалась, — …Я не считала, но ведь это было так, по мелочи, а такой участок с застройкой, это же миллион
— На самом деле, все же, меньше. Я это купила с аукциона брошенной промышленной недвижимости по наводке ребят-германцев, Гюнтера и Ренаты Киршбаум. Я тебя еще познакомлю с ними. И, я тебе не дарю все это, а передаю в траст. Это значит: если ты начнешь получать с этого навар, то мне немножко перепадет, и Киршбаумам тоже. С другой стороны, тебе это в плюс, потому что мы поможем на старте, и по ходу дела.
— М-м… Я так понимаю, что это будет фабрика по производству таких машинок?
— Да, примерно так, но для начала — только по реставрации.
— М-м… — Анита Цверг попинала ногой борт мини-автомобиля, с которого с шелестом попадали кусочки отслоившейся ржавчины, — …Блин, я даже не знаю, получится ли такое реставрировать. Уж слишком оно того…
Елена Оффенбах беззаботно махнула рукой.
— Не смотри на то, что под открытым небом. Эти машинки остались тут потому, что не поместились вот туда. Там три яруса забиты такими же, но не ржавыми. Их отозвали с рынка в 1962-м, чтобы они не мешали продвижению модели «BMW-New-Class».
— Блин… — Анита посмотрела на трехэтажный корпус старого цеха, — …Сколько там?
— Чуть больше, чем до хрена. Зайдешь потом сама, и посчитаешь.
— Блин… Это ж нормальное производство нужно, чтобы все обработать.
— Производство в том цеху, — Елена махнула рукой в сторону почти нового ангара, — оно образца 2013 года, разработано и завезено германским же концерном BASF.
— Э-э… для чего завезено?
— Для того самого. Для реставрации микро-автомобилей «BMW-Isetta».
— Подожди, Елена, ведь BASF — это химическая фирма.
— И что? В период Великой рецессии было не до капризов вроде «это не наш профиль». Поэтому, дирекция концерна выделила дочернюю компанию «BASF-MySetta», которая занялась продвинутым народным микро-автомобилем, который делался бы из запасов брошенных полвека назад «BMW-Isetta». Можешь посмотреть рекламный листок.
С этими словами Елена протянула подруге четырехцветную распечатку с 3D-рисунком симпатичного автомобильчика, и стала излагать дальше.
— Компания «BASF-MySetta» разработала дизайн и технологию, купила этот участок с намерением, якобы, начать производство. Был оснащен инновационный карусельный конвейер, и завезена партия старых микро-автомобилей на первые два года работы.
— Почему «якобы»? — перебила Анита Цверг.
— Потому, что никто не собирался ничего производить. В декабре 2013-го на выставке покрутился сигнальный экземпляр машинки, и акции «BASF-MySetta» сразу взлетели на бирже. Концерн BASF получил ломбардный кредит под залог этих акций, закрыл дыры в своем бюджете, и переместил ряд своих предприятий из Европы, в Нигерию и Камерун.