Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
Тут Анита сделала большие глаза, давая понять, что субъект утонул не сам. Елена без удивления кивнула (бывает, да), и поинтересовалась:
— Что дальше?
— Дальше по хиджабному паспорту этой девчонки одна террористка удрала в Африку.
— Упс… Что за террористка?
— Мэгги Райан, из Ирландской Роялистской Армии, — шепнула Анита Цверг.
— Cluster-fuck… — выдохнула Елена. — …А откуда все это известно?
— От блоггеров, вот откуда. Нынче полицейские секреты не очень-то держатся. Нашу полицию уже называют находкой для шпионов. Эй, ты о чем задумалась?
Елена Оффенбах действительно задумалась, или точнее —
«Значит, — подумала Елена, вспоминая этот эпизод, — я сидела рядом с Мэгги Райан по прозвищу Кали-Юга, которая — единственная из Тростанской боевой ячейки каким-то непостижимым образом избежала ареста после исполнения рекордно-разрушительных терактов в Ньюкасле, в Ливерпуле и в акватории Ирландского моря. Вот это фокус. Кали-Югу год искали в горячих точках, а она отсиделась в Европе — и фьють».
— Эй! — вторично окликнула Анита и толкнула подругу плечом.
— Не пихайся, — буркнула Елена, — видишь: я размышляю. Дело ИРоА, это не шутки.
— Я понимаю, потому и не хочу советоваться ни с кем, кроме тебя. Так, что делать-то?
— Подожди, не так быстро. А полиция разыскивает эту твою подружку?
— Еще как! Но, к счастью, Лейла совсем не похожа на мусульманку. Глаза серо-зеленые, волосы светло-рыжие, по виду нормальная фрисландка, моего телосложения.
— Что же она вляпалась в ислам, если нормальная фрисландка?
— Блин! Елена! Пойми, она маленькая, ей 18 лет! А вокруг, блин, толерантность, сука, мультикультурализм, на хрен! Знаешь, сколько девчонок так влипает?
— Не знаю. Ладно, есть идея. Пусть девчонка идет в «Help-Camp» партии NVV.
— Ты что, Елена! Это же нацисты!
— Нацисты — не нацисты, а фракцию в парламенте имеют. И у них накатанный метод реабилитации этнических голландок, сдуру перешедших в ислам. Только надо верно подать себя. Ноутбук есть?
— У меня, что ли? — спросила Анита.
— Да, у тебя. Я продиктую историю, а ты запишешь.
— Понятно. Сейчас… Алло! Фулбано! Будь лучшим другом, брось сюда мой комп!
В течение следующего получаса рождалась драматическая история вовлечения очень доверчивой фрисландки в клоаку исламского экстремизма, при мерзком содействии прогнивших социальных институтов, включая, конечно, школу, пораженную вирусом толерантности. История вчерне была готова, и две девушки начали редактировать ее, устраняя противоречия и добавляя колорита, когда…
…Появился Сван Хирд — в своем стиле: одетый с некоторой претензией на сходство с викингами, и причесанный соответственно.
— Привет, Елена! Тут зачетное местечко!
— Привет, Сван, — ответила она, вставая ему навстречу, — давай-ка отойдем в сторонку и поговорим немного. Анита, я на пару минут.
— Ладно, — ответила бывшая корабельная сварщица, слегка удивленно провожая взглядом Елену, которая тянула гало-рок музыканта в сторону служебной комнатки по ту сторону стойки бара. В комнатке имелся угловой диван и квадратный стол — все, что надо, чтобы переговорить
— Что-то не так? — подозрительно спросил Сван Хирд.
— Я, — сообщила Елена, — прилетела в Амстердам вчера, и дома наблюдала тебя в процессе коитуса с какой-то особью. Такой неприятный сюрприз.
— Черт! Это случайно получилось. Понимаешь, Елена, была такая ситуация…
— Стоп! — она подняла руку, — Важно другое. Как правило, женщина хочет видеть, что ее любят. Я не исключение. Вот так, Сван. А теперь, у меня есть еще незавершенное дело.
С этими словами, Елена хлопнула его по плечу и резко вышла из комнатки. Сван Хирд вздохнул, вышел вслед за ней, затем устроился за столиком у дальней от входа стены, и задумался: как сделать, чтобы Елена увидела, что ее любят? Он абстрактно размышлял полчаса, потом пошептался с барменом, после чего уехал, но вскоре вернулся с весьма внушительным чемоданом, и без церемоний разместился на эстраде.
— Внимание! — объявил бармен Фулбано в микрофон, — У нас в гостях Сван Хирд, и мне кажется, его не надо представлять специально.
— О-о… — выдохнула публика (человек сорок в зале).
— Привет, народ! — крикнул гало-рок музыкант, успевший распаковать свой чемодан, в котором оказался синтезатор, пара динамиков и электрогитара.
— Wow! А-а… — послышалось в ответ.
— Программа, — продолжил он, — будет такая. Кое-что из последнего альбома. Потом две композиции из новенького, чего еще никто не слышал, а дальше — все по выбору самой красивой девушки на этой планете. Кто она — пока секрет. Так! Погнали! Компьютерная баллада «Вицлипуцли». У кого хватит драйва подпевать — вперед! Йо-хо-хо!..
…Через некоторое время к «Анаконде» подъехала полиция — по звонкам бдительных граждан, сообщавших, что рядом с кафешантаном «происходит очень подозрительное скопление возбужденной молодежи». К слову сказать: голландские бюргеры — самые бдительные на нашей планете. Если они видят на улице или в соседнем доме что-либо необычное (или просто выходящее за рамки их бюргерских представлений), то тут же вызывают полицию. Известный феномен: голландцы не задергивают шторы, даже если квартира просматривается с улицы или из окна дома, расположенного рядом. Одно из объяснений: это пережиток периода германской оккупации (тогда военный комендант запретил людям задергивать шторы — во избежание заговоров простив Третьего Рейха). Обычно гиды приводят другое объяснение: голландцы не задергивают штор, чтобы все вокруг знали: тут не делается ничего постыдного. Психологически более достоверный вариант этого объяснения: голландцы не задергивают штор, чтобы бдительные соседи (провались они!) не заподозрили бы чего-нибудь, и не вызвали бы полицию. Конечно, голландская полиция почти всегда доброжелательна и корректна, но на фиг надо…
…Так вот: полиция подъехала к «Анаконде» по звонкам бдительных граждан, и…
…Не стала вмешиваться. Потому что здесь есть принцип: если творится какой-нибудь безобидный беспорядок, то лучше просто последить за ситуацией, а не провоцировать вмешательством перерастание безобидных беспорядков в деструктивные и опасные. Следование этому принципу принесло позитивный результат. Вскоре после полуночи «возбужденная молодежь» спокойно разъехалась, не причинив никому никакого вреда (некоторое количество пустых жестянок от пива и мятых сигаретных пачек, случайно брошенных мимо урны — вот и все последствия).