G.O.G.R.
Шрифт:
– Чёрт! – плюнул командир. – Проклятые собаки! Тут нет подвалов, не трави баланду! – надвинулся он на Артеррана и опять замахнулся.
Генрих Артерран оставался спокоен, как Будда, чьи законы он терпеливо тут, в монастыре изучал. Он выдержал интеллигентную паузу и авторитетно заявил:
– Вы должны идти за мной, только я могу вам показать дорогу. Я же говорил, почему вы не слушаете?
– Ну, давай, барон, веди! – уступил командир и опустил свой «страшный» стек. – Но помни: набрешешь – кол!
– Ну, ладно, кол так кол, – не без сарказма
Он полез в карман и достал оттуда тряпку. Сложив её так, что получилась повязка, Артерран навязал её себе на глаза.
– Эй, ты что творишь? – не понял командир и даже наставил на Артеррана свой грубый автомат.
– Тут было темно, когда я спускался в подвалы, – пояснил Генрих Артерран, завязывая тряпку в тугой узел у себя на затылке. – Я использовал двигательную память, чтобы запомнить путь.
– Сумасшедший! – буркнул командир, но и теперь не отказался пуститься на поиски несметных богатств, что скрывались за стенами сего варварского капища. Он даже забил автомат за спину – Генрих Артерран не видел этого, а определил по звуку.
Лишившись на время глаз, Генрих Артерран смог легко ориентироваться в серпантине поворотов. Он не видел побочных ходов, он положился на свою двигательную память и всякий раз поворачивал именно там, где надо. Тупой самодовольный командир топал Артеррану в затылок, то и дело подгонял его дулом в спину и рычал, плюясь проклятиями, что они идут слишком медленно. Генрих Артерран абстрагировался от него – пускай себе рычит и плюётся на здоровье, ведь интеллекта у этого вояки ни на грамм – один длишь тупорылый апломб.
– Эй, умник, ты пришёл в тупик! – раздался вдруг над ухом преисполненный злобного сарказма выкрик глупого нациста, и Генрих Артерран понял, что не сбился с пути, а пришёл как раз туда, куда нужно.
– Мы на месте! – сказал Артерран и сдёрнул повязку.
Прямо у его носа, освещённый резким светом немецких фонарей, торчал из каменной кладки рычаг. Генрих Артерран протянул к этому рычагу руку и опустил его вниз. Командир даже попятился, когда монолитная и неприступная с виду стена с гулом сдвинулась, образовав тёмную брешь.
– Ну-ну! – одобрил нацист и снова ткнул Генриха Артеррана дулом идиотского, обезьяньего своего автомата. – Шагай, барон!
Генрих Артерран снова надвинул повязку, ведь после потайного входа опять начинался серпантин. Нужно было найти карликовую лестницу, и Артерран вновь положился на свою феноменальную двигательную память. Пройдя некое большое расстояние, Генрих Артерран выполнил поворот, и его нога опустилась на узкую ступеньку. Вот и лестница. Фашисты, которых он ведёт за собой неприятным хвостом, ропщут и злятся, ведь ступенечки малюсенькие, а у них – лапищи снежного человека.
– Это что – ловушка? – недоумевал над ухом Артеррана командир и агрессивно пихал его в спину дулом. – Ты куда меня завёл, Сусанин??
Сусанин был русским – крестьянин, который привёл польскую армию в непролазные топи болот. Генрих Артерран даже удивился тому, что нацист знает
– Я тут проходил, – лаконично ответил командиру Артерран, не прекращая движения вперёд.
Нацист только кашлянул и Генрих Артерран снова почувствовал стальной толчок в спину. То, что путь пройден, Генрих Артерран понял, когда сквозь его повязку пробился светлый луч. Он сдвинул тряпку на лоб и увидел впереди тот самый свет, который сочился из «пещеры Сезам». Нацисты выпускали восторженный вопли и разевали рты, когда увидели высоченную пятиугольную арку, что служила входом в эту фантастическую сокровищницу. Даже командир – и тот отвалил челюсть.
Завидев россыпи золотых сокровищ, солдаты словно бы превратились в зомби. Они падали на колени и начинали фанатично грести золото, пригоршнями пихая его во все свои карманы. Они ничего и никого вокруг себя не замечали, роняли оружие, скидывали каски и наполняли их всё тем же золотом. Держал себя в руках один лишь командир. Сперва он очень внимательно разглядывал сложную систему зеркал и одинокую свечу, а потом – начал подбираться к колбе с существом. Генрих Артерран следовал за ним и слышал, как нацист бормочет себе под нос о том, что надо будет сделать чертёж и поставить такую же систему зеркал в каком-то там бункере. Завидев колбу, нацист сначала остановился, а потом – вскарабкался на помост.
– Ух ты! – выдохнул он, глазея в чёрные глазищи существа и не боясь их ни капли. – Они тебе не рассказывали, что это за тролль?
– Это не тролль, – возразил Генрих Артерран, тоже вскарабкавшись на помост. – Я думаю, что оно прилетело оттуда, – он показал пальцем вверх, имея в виду неизведанный космос, куда ещё не проник человек.
– Номмо… – тихонько выдохнул командир какое-то непонятное слово и прямо, уткнулся носом в стекло колбы. – С ума сойти…
– Что? – переспросил Генрих Артерран, желая узнать, что такое «Номмо».
Однако нацист не стал об этом распространяться.
– С ума, говорю, сойти! – выкрикнул он, а потом – подобрался к чаше из которой монахи пили «отраву», и схватил её свободной от стека рукой.
Повертев чашу перед глазами, командир, не думая долго, зачерпнул ею пинту противной жижи и отправил в свой рот!
– Прозит! – выдохнул он и занюхал «выпивку» рукавом серого кителя.
– Фу! – невольно сморщился Генрих Артерран. – Как вы…
– Вкусно! – определил командир. – Попробуй, барон!
Генрих Артерран опасливо взял чашу из рук нациста и осторожно набрал в неё странную жидкость, похожую на простую воду. Понюхав содержимое чаши, он понял, что оно ничем не пахнет.
– Чего застыл? – осведомился командир. – Не пьёшь?
– Прозит… – пробормотал Генрих Артерран и отпил из чаши «глоток яду». «Яд» оказался безвкусным, словно вода. В нём даже не было ни капельки спирта. В желудке – тоже ничего: не обжигает, не тошнит… Нет, вроде бы это не отрава – и нацист этот не умирает пока что.