G.O.G.R.
Шрифт:
– Мне на работу надо, я отпросился… и я опаздываю, – мямлил он, пытаясь разжалобить своего стража, и не знал, что напал абсолютно не на того, кого можно было бы разжалобить просьбами.
Смирнянский только зыркал не него и бросал отрывистые, а порой и односложные ответы:
– Нельзя, пока Недобежкин не вернётся.
– Нет.
– Не ной, а то уши вянут.
– Сиди уже.
– Как будто бы вы не работаете! – обиделся Чуйко, кочуя из одного пустого угла в другой.
– Я не работаю, –
– Вопросы есть?
– Ы-ы? – удивился Чуйко.
– Вопросов нет! – отрезал Смирнянский, чтобы казаться крутым и неумолимым.
– Постойте! – вдруг оживился Чуйко. – А вы что, от Калугина, что ли?
– Это почему ещё от Калугина? – не понял Смирнянский.
– Вы просто говорите точно так же, как Калугин, – пояснил Чуйко и в который раз перекочевал из угла в угол.
– Да не ползайте вы туда-сюда! – рассердился Смирнянский. – Стойте на месте… Э, так что там про Калугина-то?
– Я худею! – пискнул Чуйко и потрогал левой рукой складку на животе. – Поэтому двигаюсь, как можно больше! А про Калугина – Калугин тоже говорил мне: «Вопросы есть? – Вопросов нет», и я ещё удивился, почему он так говорит. Он не спрашивал, а говорил это, как какую-то поговорку, что ли? Ему всё равно, что я ему отвечу… Вот например, он сказал: «Крыша не течёт, вопросы есть?». Я хотел спросить, залита ли она битумом, или сразу покрыта черепицей, а он мне и рта раскрыть не дал, а сразу: «Вопросов нет!».
– Телефон Калугина у вас сохранился? – осведомился Смирнянский, заинтересовавшись бывшим хозяином дома ещё больше. – И, кстати, его не Геннадием, случайно, звали?
– Геннадий Вениаминович Калугин, – согласился Чуйко. – А телефон у меня есть, в мобильном записан остался.
– Звоните! – потребовал Смирнянский.
– Но, что я ему скажу? – вопросил Чуйко.
Да, Чуйко не обладал фантазией, мыслил прямолинейно и конкретно, поэтому не мог выдумать подложный повод.
– Скажите, что протекла его крыша, и вызовите его сюда! – настоял Смирнянский. – И ещё – включите громкую связь, чтобы я слышал, что он вам отвечает!
– Хо-хорошо, – пробормотал Чуйко и полез за телефоном.
Смирнянский не особо надеялся, что этот «Калугин», который, скорей всего, никакой и не Калугин, ответит. Он даже приготовился услышать слащавый голосок оператора, который возвестит о том, что «аппарат абонента выключен…», «находится вне зоны…», «набранного вами номера не существует…» и т.д. и т.п. Однако Чуйко до кого-то всё-таки дозвонился, и его телефонная трубка заговорила мужским голосом:
– Ало? Ало?
– Ну, говорите! – полушёпотом проворчал Смирнянский и замахал руками, как бы, подпихивая Чуйко вперёд.
– Э, Геннадий Вениаминович? – робко начал Чуйко, потому что боялся
– Ну? – нетерпеливо буркнули на том конце радиоволны. – Бухти!
– Эй, это не его голос! – прошептал Чуйко, закрыв микрофон телефона ладонью.
– Что? – Смирнянский не разобрал слов, потому что Чуйко очень шепеляво прошептал.
– Это не Калугин говорит! – пояснил Чуйко. – У того Калугина был совсем другой голос!
– Говорите дальше! – подогнал Смирнянский. – Давайте, не молчите!
– Геннадий Вениаминович, крыша протекла! – выпалил Чуйко, а Калугин, который ему ответил, заметно рассердился.
– Кто это говорит, чёрт подери??? Какая к чёрту, крыша?! В ментуру захотел, кабанячья морда?? Ща, устрою, собачье рыло! – изрыгал Калугин, который по голосу, похоже, был здорово навеселе.
– И что мне ему говорить? – растерялся Чуйко. – Вы видите, он ругается…
Смирнянский сделал широкий шаг к Чуйко, отобрал у него телефон и строго сказал не на шутку разошедшемуся Калугину:
– Гражданин Калугин, милиция, подполковник Смирнянский!
Калугин притих: он не ожидал, что милиция приедет так скоро. Чуйко топтался на месте и вертел пальцами пуговку на своей дорогой рубашке.
– Вы продавали дом гражданину Чуйко Виктору Прохоровичу?? – напёр на Калугина Смирнянский.
А Калугин молчал, потому что никогда никому не продавал никакой дом.
– Не слышу ответа! – рыкнул Смирнянский.
– Ннн-не-ет… – заикаясь, сбиваясь и икая, пролепетал Калугин, в один момент, растеряв весь пыл.
– Не понял? – удивился Смирнянский и сжал телефон в кулаке.
– Я никогда не продавал дома… – заныл Калугин, превратившись из грозного витязя в серую мышку. – Я н-незнаю… В-вы не туды попали, товарищ подполковник…
– Калугин?? – вопросил Смирнянский.
– Калугин, – согласился Калугин.
– Геннадий Вениаминович?? – вопросил Смирнянский.
– Геннадий Вениаминович, – согласился Геннадий Вениаминович.
– Так в чём же дело? – Смирнянский начал свирепеть: он считал, что этот Геннадий Вениаминович просто издевается над ним.
– Я никогда никому не продавал дома… – повторил Калугин, едва ли не плача.
Смирнянский скрепил сердце, стиснул зубы, сжал волю, чтобы не разораться, и потребовал у Калугина его адрес. Оказалось, что Калугин проживает в том же посёлке Калинкино, и к тому же, недалеко от Чуйко.
– Мы к вам подъедем! – пугающе для Калугина пообещал Смирнянский и повесил трубку.
– Ну, вы даёте! – Чуйко восхитился тем, как виртуозно Смирнянский договорился со свирепым Калугиным.
– Вот так! – подбоченился Смирнянский. – Кстати, вы поедете с нами к Калугину – опознаете его и скажете, он продал вам дом, или не он, ясно?