Габриэль
Шрифт:
Ухмыляясь, я направляюсь в спальню, ослабляя узел галстука, и чувствую, что она настроена ко мне благосклонно. Снимаю рубашку и бросаю её на стул в комнате, прежде чем вернуться.
— Хочешь заказать еду в номер? Я не ел с утра…
Она выглядывает из лифта и, прежде чем нажать на кнопку, делает жест рукой, чтобы я не подходил. Я мчусь к ней:
— Беатрис!
Дверь закрывается раньше, чем я успеваю подойти, и ударяю по ней кулаком. В панике мчусь обратно в комнату, хватаю с кровати телефон и набираю номер
— Она спускается в вестибюль. Не дай ей уйти.
— Босс, э-э, учитывая то, что произошло в прошлый раз…
— Не будь долбаным слабаком, Грассо.
— Я не такой, босс. Но Чиччо спрашивал, не могли бы мы…
— Не вини меня, сука, — комментирует Чиччо на заднем плане, и я сжимаю переносицу.
— Верни её любыми средствами, кроме оружия!
Вешаю трубку и направляюсь в душ, чтобы освежиться.
???
Когда я выхожу из ванной, Беатрис ворочается на кровати и начинает что-то бормотать, пока я хватаю одежду. Она испуганно садится:
— Что ты со мной сделал?
— А, ты проснулась. И я ничего не сделал.
Я роняю полотенце и усмехаюсь, когда она отворачивается; румянец на её щеках темнеет.
— Тебе нравится то, что ты видишь, любимая? Удивлена, что это не тот тюбик губной помады, о котором ты говорила? — говорю я, натягивая боксеры.
Она снова поворачивается ко мне, но на её лице написано отвращение.
— На твоем месте я бы это проверила.
— Что?
Её взгляд опускается к моей промежности.
— Твой член.
— А что в этом плохого?
— То, что ты спрашиваешь, довольно печально. Но я уверена, что он не должно так выглядеть.
Я снимаю боксеры, чтобы посмотреть на себя, и в этот момент слышу, как она хихикает. Я бормочу себе под нос о её ребячестве и возвращаюсь в ванную, чтобы почистить зубы.
— Что эти два головореза со мной сделали?
— Грассо и Чиччо вернули тебя обратно.
— Я имею в виду, почему я потеряла сознание? — её вопрос звучит медленно, когда она соскальзывает с кровати.
— Почти уверен, что Грассо попал тебе в болевую точку.
— А откуда ты знаешь, что они ничего не делали, пока я была без сознания, придурок?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, откуда ты знаешь, что они не воспользовались ситуацией, пока я была без сознания и ты был в душе?
Я понимаю, на что она намекает, замечая не только гнев в её голосе, но и полные слёз глаза.
— Мои люди никогда бы такого не сделали. Я приказал доставить тебя прямо ко мне.
Она усмехается, резко стирая слёзы с лица:
— Верно, потому что ты всегда контролируешь всё и вся? Я ухожу.
Я резко бросаюсь вперед, чтобы преградить ей путь, хватая за плечи.
— Ты не уйдёшь.
— Я не собираюсь быть твоей новой Анджелой, Габриэль. Убери свои руки от меня.
Она отталкивает меня, но возвращается в комнату, прежде чем снова обернуться,
— Ты не собираешься использовать меня в своих интересах, как ты сделал с ней.
— Ты думаешь, что это я сделал?
— А как бы ты назвал то, что произошло между вами? Дружбой? Любовью? Ты же сам сказал, что любви для тебя не существует. Ты просто воспользовался ею, когда она была уязвима, а потом её жизнь превратилась в ад. Даже Федерико это подтвердил.
— Федерико? Серьёзно? Твоё искажённое мнение основано на словах этого говнюка?
Я хватаю её за руки и встряхиваю, не веря, что она доверяет этому ублюдку больше, чем мне.
— Ты, чёрт возьми, так сильно меня ненавидишь, что поверила ему?
— Ты не совсем человек чести, Габриэль.
Тот факт, что она верит ему, не зная всей правды, приводит меня в бешенство. Её слова сводят меня с ума. Гнев захлёстывает меня, и я с яростью бью кулаком по стене рядом с её головой. Она вздрагивает и отшатывается от меня, пока я продолжаю яростно молотить по стене, раздирая костяшки в кровь, оставляя кровавые следы.
— Габриэль, остановись! Ты можешь навредить себе!
Я продолжаю бить по стене, пока не выбиваюсь из сил и не падаю на колени, тяжело дыша. Её мягкая рука ложится мне на плечо.
— Габриэль…
Я отталкиваю её.
— Уходи. Убирайся нахрен!
— Нет. Дай мне посмотреть на твои руки, пожалуйста.
— Я сказал, убирайся нахрен!
— Нет! Перестань вести себя как идиот и дай мне взглянуть на твои руки!
Я поднимаюсь на ноги и нависаю над ней.
— Я не хочу, чтобы ты была здесь. Уходи. Вон, — выдавливаю из себя.
Она смотрит на меня, не мигая; в её глазах я не вижу страха, которого ожидал.
— Я уйду, как только ты позволишь мне осмотреть твои руки.
Я отступаю, и она осторожно берет мои дрожащие руки. Её пальцы нежно касаются порезов на моих костяшках, из которых сочится кровь. Не сказав ни слова, она тянет меня в ванную.
Подставив мои руки под струю холодной воды, она начинает рыться в ящиках и шкафчиках, пока не находит аптечку. Я не отрываю взгляда от розовой воды, стекающей в раковину. Чем дольше я нахожусь рядом с ней, тем больше теряю контроль — она сводит меня с ума.
Прошло много времени с тех пор, как я позволял кому-то видеть себя таким расстроенным, и ненавижу это чувство уязвимости и дискомфорта.
Она осторожно вытирает мои руки, и я наблюдаю за её лицом, пока она сосредоточенно занимается бинтами. Вдруг наши взгляды пересекаются, и я быстро отвожу взгляд.
— Тогда скажи мне правду, Габриэль, — её голос звучит спокойно, но с каким-то напряжением.
Моя рука напрягается в её ладонях.
— О чём ты?
— Об Анджеле.
Я вздыхаю, полагая, что разговор пойдёт в ином направлении. Рука расслабляется.