Гадание на иероглифах
Шрифт:
В соседнем купе ехала пожилая английская чета, он — холеный, толстый господин с седыми усами, она — длиннолицая, зубастая дама. Англичанка при встрече благосклонно улыбалась Анне и слегка наклоняла голову. Познакомились в вагоне-ресторане, оказавшись за одним столиком.
— Москва? — как бы между прочим спросил англичанин.
— Берлин, — просто ответил Макс.
— Дойч? — обрадовался толстяк, взгляд его утратил остроту, стал мягким и дружелюбным.
— Дойче коммерсант, — отрекомендовался Макс. — Едем с женой из Шанхая в свой фатерлянд.
—
Леди показала в улыбке свои длинные зубы.
— Ваш Гитлер, несомненно, великий человек, — продолжал мистер Кросби. — Он широко мыслит. А главное, — мистер Кросби оглянулся и, заговорщически подмигнув Максу, тихо продолжил: — А главное — непримиримый враг России и большевизма!
— Да, да, — согласно улыбался Макс.
— Я ненавижу свое правительство за крохоборство, Гитлеру надо помогать! — убежденно продолжал мистер Кросби.
— Ну, положим, ваше правительство гораздо щедрее по отношению к нам, немцам, чем это может показаться с первого взгляда, — возразил ему Макс. — Гитлеру нужна прежде всего моральная поддержка. И тут он на Англию обижаться не может. Я иногда просматриваю английские газеты. Так, совсем недавно ваша «Дейли мейл» писала, что переход политического влияния в Германии в руки наци выгоден остальной Европе: он воздвигает еще один оплот против большевизма.
Мистер Кросби рассмеялся, шутливо погрозил Максу пальцем.
— Теперь убеждаюсь, как вы, немцы, пристально следите за каждым нашим шагом. Мы всячески поддержим Гитлера! — воскликнул он с жаром. — Большевиков нужно загнать в тиски. Японцы сделали свое дело: оккупировав Маньчжурию, они вышли к границам СССР! Я приветствую такой шаг. Гитлер и японцы — вот те самые тиски, которые раздавят СССР!
— Согласен с вами, — добродушно, как политический дилетант, откликнулся Макс. — Британское правительство поддержало Японию. «Таймс» заявила, что Япония может не считаться с Китаем, который даже не представляет собой «целостного государства»…
— Правильно… э..?
— Клаузен.
— Правильно, мистер Клаузен! Именно не представляет собой целостного государства, здорово, черт возьми, сказано!
Он рассмеялся довольным смехом.
После Макс возмущался:
— Так хотелось достойно ответить этому толстому лорду.
А поезд стремился вперед… И однажды утром проводник объявил: «Новосибирск! Стоянка пятнадцать минут…»
Анна прилипла к окну. До боли знакомый вокзал. Все такой же, только название станции изменено: вместо «Новониколаевска» «Новосибирск». На перроне встречающие. Молодо машет соломенной шляпой пожилой мужчина, парень с пестрым букетом цветов напряженно всматривается в проплывающие окна вагонов.
— Я выйду, подышу, — быстро говорит Анна еще сонному Максу и устремляется к выходу.
Она хочет побыть одна в эти короткие минуты свидания со своим родным городом. Поезд замедляет ход, скрипнув тормозами.
Все, что было плохого с ней в этом городе, уже не бередило душу, осталось только дорогое чувство родины.
Зазвонил станционный колокол. Анна поднялась на площадку вагона. На площадке пахло угольным дымом от паровоза и тайгой, или это так казалось. Родина всегда имеет какие-то свои запахи.
Поезд тронулся. Искры, погасая, бежали по откосу насыпи. Вот и свершилось. Куда же она теперь едет? А не все ли равно? Ведь она на родине!
Макс умел покорять людей, покорил он и мистера Кросби. Англичанин пригласил его сотрудничать в свою фирму, которая выполняла какие-то военные заказы Германии.
— Будете моим представителем в Берлине, — решил Кросби к дал свою визитную карточку.
Макс сделал вид, что страшно доволен и счастлив.
— Они уже вкладывают свои капиталы в Германию. Натирают Гитлера силовыми мазями против СССР, — задумчиво говорил он потом Анне.
— Неужели опять война? — тревожно спрашивала она.
— Что-то зреет…
В Москве мистер Кросби долго тряс руку Макса, потом наклонился и тихо сказал ему на ухо: «Хайль Гитлер!» Так они и расстались, как два заговорщика. Кросби поехал в Ленинград, чтобы оттуда плыть в Англию. Клаузенов усадили в машину и отвезли в гостиницу «Москва».
Пока Макс улаживал служебные дела, Анна осматривала столицу. Какая она величественная и… русская. После затейливых китайских храмов глаз отдыхал на древних соборах Кремля. Несмотря на августовскую жару, на улицах было шумно и людно. По карнизам многоэтажных зданий аршинными буквами кричали лозунги: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик!», «Да здравствует Коммунистический Интернационал!» Можно было свободно прогуливаться по улицам, не боясь, что из-за угла дома в тебя прицеливаются, не опасаясь ни английских полицейских, ни военных, которые в Китае торчат на каждом шагу. Здесь же не часто встретишь даже милиционера.
Сразу после возвращения из Китая они получили длительный отпуск, который провели на Черном море под Одессой. Целых шесть недель жили самой беззаботной жизнью. Их окружали друзья, товарищи… У Макса еще с войны была на ноге рана, которая никак не заживала и причиняла ему большие страдания. В Шанхае он долго лечился у очень дорогого врача, но безуспешно. Вода Черного моря избавила его от недуга.
Далекими и нелепыми казались ей рассказы белоэмигрантов о зверствах большевиков, о красном терроре. Она с удовольствием произносила слово «товарищ», такое теплое, сердечное и вместе с тем уважительное. «Товарищ»… Удивительное слово!