Гадкий лебедь для босса
Шрифт:
Блондинка — моя женщина. И за нее я бороться.
С этими мыслями я подъезжаю к ее подъезду, и перевожу дух, готовясь идти внутрь. Интересно, чем сейчас занята Ави? Ни минуты не сомневаюсь, что она дома — эта девчонка слишком «мамина_папина», чтобы не вернуться после нашей ссоры сюда. Надо, кстати, с этим серьезно завязывать, если мы в будущем собираемся строить отдельную ячейку общества. Проблемы нужно решать друг с другом, а не с посторонними людьми, пусть это даже мама с папой.
Я уже берусь за дверную ручку, когда
Аврора?!
На секунду мелькает мысль не брать трубку, а сделать крошке сюрприз, но я отметаю ее тут же. Что могло заставить мою гордую маленькую штучку набрать после ссоры первой?! Воистину, я не знаю ответ на этот вопрос, а потому тут же поднимаю трубку.
— Максим?
Ее голос — надреснутый, звонкий — единственное, что выводит меня из мыслей о Владе, кольцах, и всей прочей хуете, и стискивает мой мир до одной возможной точки.
До испуганной, расстроенной малышки, которая сейчас не рядом, а, значит, потенциально в беде.
— Аврора? Что случилось, ты в порядке?
Ее безопасность — единственная моя слабость, с которой я никогда не боролся, и даже пытаться не буду. Я уязвим в заботе и тревоге за эту девушку, и меня сразу сводит с ума мысли о том, какая она хрупкая, маленькая, тонкая.
Хочу ее защищать. Сжимать в своих руках, укрывая от всех возможных страхов, а еще лучше — делать ее жизнь максимально беззаботной и счастливой. Это — почти потребность, инстинкт, и мне похуй, как это выглядит со стороны.
Я просто готов разорвать сейчас большую часть преград за то, чтобы быть рядом.
— Я у тебя дома, Макс… Прости, у меня был ключ, ты не открывал, и я вошла. Просто уже поздний вечер, я надеялась застать тебя дома, а тут пусто, и…
Она спотыкается на фразе, и я откидываю голову обратно на кресло, стараясь не ржать тому, что произошло.
Просто, блять, заебись.
Представляю, что она могла подумать, войдя внутрь, и не найдя меня в квартире. Скорее всего, что я, как последняя сволочь, пошел заливать нашу ссору в какой-нибудь ближайший клуб.
Или, что еще хуже, решил забыться между ног какой-нибудь былой подружки, с коими общался раньше.
И я даже не знаю, как сказать по телефону о том, как она не права в своих выводах.
— Макс? — осторожно зовет Аврора, старательно вслушиваясь, что у меня происходит на заднем фоне.
— Прости, малыш, но дома ты меня не увидишь еще по крайней мере часа четыре, — не могу не поддеть свою заразу, хотя сейчас это совсем не те слова, что могут ее утешить. — Я у твоего дома, малая. Пойду просить руки одной взбалмошной блондинки у ее отца, чтоб больше не посмела сбегать. Как думаешь, мне захватить с собой щит и меч, или от них я там и погибну?
Я смеюсь сам своей шутке, очень тихо, чтобы не пропустить ее реакцию.
А Аврора лишь молчит, кажется, даже не глотая воздух, а замерев где-то в моей квартире,
— Ави? — зову ее теперь я, а девушка глухо стонет, словно раздосадованная чем-то.
— Кто тебе сказал?! — немного разочарованно спрашивает она, и теперь я затихаю, стараясь понять, в чем тут дело, — ты нашел документы на тумбе, да? Прочел их? Или мама позвонила… Хотя нет, она не могла же…
— Сказал о чем, Ави? — напряженно переспрашиваю, каким-то шестым чувством понимая, что здесь идет речь о важном, — что я должен узнать?
Она молчит, кажется, пораженная чем-то, а я уже лихорадочно думаю вслух, потому что сам не понимаю ее реакции.
— Кто мне должен был сказать? Твоя мама? Документы? Ты пришла с каким-то пакетом, но я не заглядывал…
Я запинаясь, начиная смутно подозревать что-то, а Ави на том конце провода все еще молчит.
— Ты пришла с этим дурацким разговором… — я прикусываю язык, потому что снова выразился, как мудак, но быстро перескиваю с этого, — ни с того, ни с сего заговорила о будущем… Я решил, что это женская блажь, желание взять меня нахрапом, но…
Снова между нами стенка из тишины, и напряжение, которое натянуто сквозь километры.
— Но ты никогда не была из таких женщин… — Продолжаю развивать мысль, а Ави тихонько всхлипывает на том конце провода.
— Не была, конечно, — подтверждает зачем-то она, а меня внутри скручивает в жгут от ее слез в голосе.
— Малыш… — хрипло бормочу, хватая в глотку воздух, — ты… Ты то самое, да?
Боже, как по-идиотски звучит.
Но, блять, попробуй тут сформулируй то, что уже крепко сидит в голове, но так и не может там уложиться.
— То самое, да, — еще один всхлип в моем сердце, и я на полную врубаю кондиционер.
Я стану отцом, Боги.
Я совершенно не понимаю, почему так отчаянно игнорировал очевидное, а теперь не представляю, как прожила Аврора без меня, но с этими мыслями.
И еще больше я боюсь, что вдруг сделал не те выводы.
— Скажи мне, — прошу я в тишину, пытаясь голосом дотянуться до моей Авроры, и выразить то, что может только взгляд в глаза, и прикосновения, — прошу, скажи как надо, иначе я тут взорвусь от мыслей…
— Я беременна, глупейший ты человек, — всхлипывает моя блондинка, и в моей голове все взрывается от салютов и фейверков, — я хотела сказать лично, поэтому вернулась, а ты там…
— Я тут, — эхом повторяю я, глядя на себя в зеркало заднего вида.
Ничего не изменилось с утра, да. Такой же, только щетина отросла за день. Но все же будто совершенно другой человек сидит, с которым мне еще предстоит познакомиться.
Не холостяк, почти женатый.
Не одинокий, а с семьей.
И совсем, совершенно не чувствующий никаких потерь и огорчения от этого, а лишь бесконечное затапливаемое счастье, и такую же по силе тревогу.