Гадюки в сиропе или Научи меня любить
Шрифт:
– Прелестна, – фыркнула Аманда, потянувшись к упаковке с ополаскивателем для полости рта.
В смеси с запахом спирта ментоловый настой создавал отвратительное впечатление. Теперь казалось, будто девушка пила водку, заедая её мятой. Особых успехов в маскировке запаха достичь не удалось.
А, впрочем, какая теперь разница? У нее не каждый день подобные трагедии в жизни случаются. Пусть родители входят в положение, пытаются представить себя на её месте. В каком
то плане им было даже легче, чем ей. Они не видели, как умер Эштон. Они не были свидетелями его смерти.
то занималась Сара, вызывая не жалость, а отторжение своими нелепыми выходками.
На обратном пути в свою комнату Аманда не удержалась и всё
таки заглянула в гостиную. Мать лежала на диване, глядя в потолок, да время от времени промакивала глаза кружевным платком. Эта сцена вновь вызвала у Аманды бурю протеста и недовольства. Снова казалось, что все лицемерие и притворство, а реальным сожалением даже не пахнет.
Сара посмотрела на нее немного растерянно, высморкалась и произнесла:
– Подойди сюда, детка.
Она даже ладонью похлопала рядом с собой, показывая, куда Аманде нужно сесть.
Девушка послушно направилась к матери, хотя разговаривать ей совсем не хотелось. У них с матерью редко получалось находить общий язык. Чаще, задумывая конструктивный диалог, в итоге они ссорились, расходясь по комнатам едва ли не злейшими врагами. Потом мирились, но баталии их были чрезвычайно эмоциональными.
– Да, мам, – равнодушно выдала Аманда. – Ты хотела о чем
то поговорить?
– Я просто хочу побыть рядом со своим ребенком. Разве это ненормально? – немного обиженно протянула Сара.
Аманда мученически воздела глаза к небу. Только бы не сорваться и не наговорить матери гадостей. Кто же виноват в том, что она свою жизнь целиком превратила в театральную сцену, когда невозможно отличить: играет она или же, на самом деле, проявляет себя, как заботливая мать? Сама Мэнди предпочитала играть на сцене, в жизни оставаясь самой собой, у Сары не было границы между вымышленным миром и миром настоящим. Она все мела под одну гребенку, в речах её было слишком много восторженности и пафоса. Не слабое напыление, а серьезный слой, который не с одного раза получится счистить. Потому
то Аманда и старалась избегать общения с матерью. Так было спокойнее обеим. И свои нервы в порядке сохраняла, и мать на скандал не выводила. Впрочем, иногда у Сары случались припадки материнской любви и нежности. Сейчас, видимо, намечалось очередное представление из серии: «Давай поговорим о твоих проблемах, доченька, и попробуем решить их вместе».
– Все отлично, – бесстрастно выдала Аманда, присаживаясь на край дивана, но не улыбаясь.
Улыбка в такой день казалась ей кощунством и издевательством над памятью Эштона.
Произнеся фразу, Аманда задумалась над тем, как глупо та прозвучала, но ей почему
то было все
– Скажи, дорогая, как все произошло? Эти газетчики… Они же всегда все перевирают, – Сара вновь схватилась за платок, стараясь изобразить на лице вселенскую скорбь.
Аманду перекашивало от одного взгляда на мать.
А ещё от того, что в комнате пахло чем
то съестным. Аромат доносился из кухни. Запах был, конечно, слабее, чем, непосредственно, на пищеблоке, а все равно раздражал. Аманда готова была сейчас на стену залезть, только бы ничего не чувствовать. Кажется, пахло жареным мясом. Вновь вспомнился запах гари в школе и кровь. Мясо… Кровь… В голове вновь выстроилась цепочка ассоциаций. Стало противно вдвойне. Мерзко, отвратительно. Ужасно.
В который раз за этот день желудок болезненно сжался. Теперь к горлу подкатывал выпитый алкоголь, голова кружилась, все перед глазами плыло. Аманда прижала ко рту ладонь, прошипела сдавленно: «я сейчас», вылетела из комнаты.
Она рухнула на колени перед унитазом. Её вновь выворачивало наизнанку от тех жутких воспоминаний, а еще от алкоголя. Видимо, он вызвал интоксикацию. Непривычный к алкоголю организм, отторгал то, что ему было противно. В теле была жуткая слабость, будто девушка несколько дней подряд, без отдыха занималась тяжелым физическим трудом, и сейчас усталость сбивала её с ног.
– Мэнди, как ты? – раздался голос матери.
Сара, кажется, на время перестала изображать из себя умирающего лебедя. Она искренне интересовалась здоровьем дочери.
– Ужасно, – простонала девушка.
– Тебе нужно отдохнуть, – заботливо произнесла Сара. – Ты переутомилась, а тут ещё я со своими вопросами налетела… Прости меня, но я сделала это не со зла. Просто мне нужно знать, как это все произошло. Что случилось с моим мальчиком. Как так получилось…
«Он умер, мама, и не важно, как это произошло. Важно то, что его не вернуть», – подумала Аманда, но не озвучила свои мысли, оставив их при себе.
– Не мучился. Умер мгновенно, – отчеканила она, как на допросе. Четко, по делу, никаких лишних деталей. – Оттолкнул меня к стене, а сам не успел отскочить в сторону.
Девушка закусила губу, думая, что еще добавить к вышесказанному. Слова не шли из горла. Она не заметила, как вновь залилась слезами.
– Ну что ты, Мэнди. Девочка моя… – Сара опустилась на колени рядом с дочерью, погладила её по волосам и обняла за плечи.
Это было немного странно. Обычно она жутко переживала за свой внешний вид, даже одна
единственная пылинка на юбке выводила её из себя. А сейчас она сидела на полу, обнимала дочь за плечи. Пыталась её утешить, не придавая особого значения тому, что Аманда плачет, уткнувшись носом ей в плечо, и на блузке уже появились пятна от размазавшейся косметики.
– Всё будет хорошо, – шептала она, произнося эти слова, будто заклинание.
Хотела убедить в их правдивости не только Аманду, но и себя.
Быть может, впервые в жизни Мэнди чувствовала, что рядом с ней мама, а не чужая женщина, названная по ошибке судьбы «матерью».