Гадюки в сиропе или Научи меня любить

Лоренс Тильда

– Мало ли мы в жизни совершаем глупостей? – философски заметил Ланц. – Великое множество. Этот разговор не самое страшное, что может произойти в моей жизни.

– Верно, – заметила Аманда, доставая плеер и проматывая плей

лист на пару композиций назад.

Музыка у нее всегда была под настроение. А поскольку настроение почти всегда было мрачным, то и музыка оказалась ему под стать. Временами Аманда подумывала о необходимости перемен в жизни. Когда не стало Эштона, она потеряла часть себя. Из цельной личности превратилась в осколочную, неполноценную, как ей самой казалось. В голову закрадывались

мысли, что для избавления от призраков прошлого нужны кардинальные перемены. Например, в очередной раз сменить цвет волос, но не на привычные рыжий или светлый. На что

то радикальное вроде зеленого или красного. Перестать слушать готику и начать прививать себе любовь к поп

музыке, а потом и одежду начать носить ярких цветов, забросив вещи черного цвета в дальний угол. Такие мысли вызывали у Аманды только улыбку. Она понимала, что долго в том образе не продержится. Слишком утомительно играть роль, неподходящую к душевному состоянию, все равно, что раздвоение личности устроить. Сейчас ближе всего ей было именно такое состояние, – мрачное одиночество.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Дитрих.

Только сейчас он вспомнил, что не знает имени своей собеседницы. Она, скорее всего, его имя знала. Помнила ведь по школе. Не то, что он её.

– Аманда Грант, – ответила девушка. – Твое имя, впрочем, как и прозвище, мне знакомо.

– Прозвище? – хмыкнул Ланц.

– Доберман, – произнесла Аманда, отметив попутно отметив, как собеседник скрипнул зубами.

Ему эта кличка была не по душе.

Грант понимала почему. Она тоже не стала бы радоваться, назови её кто

нибудь из близких людей доберманом. О посторонних даже речи не шло, там бы она, не задумываясь, высказала в ответ все, что думает о них. Вряд ли эта речь стала бы образцом чистого, литературного языка.

– Тупое прозвище, – прошипел Дитрих, запуская в полет очередной камешек.

– Не хочу тебя обижать, но оно тебе подходит.

– Правда?

– Есть в тебе что

то такое, что невольно наводит на мысли о бойцовских собаках, – призналась Аманда. – Паркер очень наблюдателен, не могу этого отрицать. Ведь это Эшли дал тебе такое прозвище? Или я ошибаюсь.

– Он, – лаконично ответил Дитрих.

– Значит, я не ошиблась.

– Могу я задать тебе один вопрос?

– Можешь. И даже не один, – отозвалась Грант.

Пока в её планы завершение разговора не входило. Даже интересно было пообщаться с человеком, которого раньше считала заносчивым и в какой

то степени отталкивающим, но в реальности оказавшимся довольно общительным. Оказалось, что он честный, а не заносчивый. Иногда откровенность – хорошее качество. Иногда – не очень. К сожалению, мало кто в наше время может оценить данное качество личности. Аманда точно ценила, потому как и себя считала на удивление откровенным человеком. Если ей было неприятно общение с человеком, она не улыбалась в лицо, не пыталась изображать нежную дружбу, чтобы уже на следующий день полить своего собеседника грязью. Нет, такая тактика была ей чужда. Аманда предпочитала откровенные разговоры, а не кулуарные заговоры и отношения типа «девочки, дружим против кого

то».

– Хорошо, – протянул Ланц. – Обязательно воспользуюсь данным предложением. Но сейчас меня интересует

всего один вопрос. Как ты оказалась на могиле Люси? Ведь вы не были подругами, я точно это знаю.

– Ты знал всех её подруг?

– Знал. Их было не так уж много. Одна, если говорить откровенно.

– Ты прав, мы не дружили. Даже не общались близко. Все наше общение заключалось в приветствии друг друга и прощаниях после уроков. Я и не думала, что однажды мне захочется отнести ей цветы, но тогда меня посетила эта идея. Я сделала то, что хотела. Вот и весь ответ на твой вопрос. Никакой загадки нет. К тому же, недалеко от Люси похоронен мой брат. Хотела проведать его, заглянула к однокласснице.

– Близнец? – спросил Дитрих неожиданно.

– Да, – кивнула Аманда.

Теперь все встало на свои места. Ланц понял, почему лицо девушки показалось ему смутно знакомым. В школе он видел парня, похожего на Аманду, только вот волосы у него были светлые, оттого черты лица казались не столь резкими, как у сестры. Но было видно, что она красит волосы, а от природы – блондинка. Сейчас волосы немного отросли, видны были светлые корни, так что и вопросы отпадали сами собой.

Дитрих вспомнил, что тот парень смотрел на них с Паркером как

то странно. То ли боялся их, то ли просто пытался продемонстрировать отчуждение и презрение, но факт оставался фактом: брат Аманды Ланцу на глаза попадался. А вот она почему

то прошла стороной, никак себя не обнаруживая.

Может, просто тогда не до нее было, вот Дитрих Аманду и не заметил.

– Ясно, – резюмировал Ланц.

– Его звали Эштон, – по неизвестным ей самой причинам Аманда решила немного пооткровенничать. – И он погиб в тот же день, что и Люси. Наверное, это и так понятно, учитывая все то, что я сказала раньше.

– Тоже закрыл тебя собой?

– Странно, но ты угадал.

– Ничего странного. Если бы у меня была сестра, я бы тоже попытался её спасти.

– А Люси?

– Что Люси?

– Её бы ты тоже попытался спасти?

– Глупый вопрос, – фыркнул Ланц недовольно. – Конечно, попытался бы. Вся проблема как раз во мне и заключается.

– Почему ты так считаешь?

– Если бы я не щелкал клювом, все могло сложиться иначе, и моя девушка осталась в живых. Но я, как всегда, пребывал в мире собственных мыслей…

Ланц замолчал на полуслове, тем самым давая понять, что тема не самая приятная. Лучше замолчать сейчас, не распространяясь о ней. Иначе финал разговора может оказаться непредсказуемым, и, вероятно, им обоим не понравится, испортив первоначально сложившееся впечатление окончательно и бесповоротно.

– Она могла спастись, позволив тебе умереть, – резонно заметила Аманда. – Разве нет? Вполне могла, но она этого не сделала, решив, что её жизнь стоит меньше твоей.

Дитрих посмотрел на девушку, прищурив глаза. Непонятно, чего в этом взгляде было больше: то ли осуждения, то ли ненависти. Но Аманда не собиралась изменять своим принципам. Она снова говорила правду. Единственную из всех возможных вариантов. Да, это звучало цинично, немного надменно, даже жестоко. Но кто сказал, что жизнь – это карамельная сказка, где каждый миг приносит только наслаждение? Совсем нет. Жизнь не похожа на сказку. Она – испытание на прочность.