Гадюки в сиропе или Научи меня любить

Лоренс Тильда

– Ты осуждаешь Люси?

– Нет.

– А что тогда?

– Завидую, – хмыкнула Аманда.

– И чему тут завидовать? Ты жива, у тебя все ещё впереди, а для нее все закончилось в тот день. У тебя есть будущее, а у нее уже ничего нет.

– Силе её чувств.

– Неужели?

– Знаешь, Дитрих, да. Я не кривлю душой, заявляя, что завидую силе чувств Люси. Я никогда не любила настолько сильно, чтобы отдать свою жизнь за человека. Сейчас я не уверена даже в том, что смогла бы пожертвовать собой ради Эштона. А ведь он для меня не посторонний человек. Он мой родной брат. У тебя с Люси не было родственных связей, тем не менее,

она решила, что ты должен жить, и ради тебя пошла на такой шаг.

– Спасибо за честный ответ.

– Я никогда не кривлю душой.

– Никогда

никогда?

– Никогда.

– Прекрасное качество.

– Спасибо. Польщена, – хмыкнула Аманда, слегка приподнимая уголки губ в улыбке.

– Я не пытался льстить, – ответил Ланц немного грубо.

Но Аманду это заявление совсем не задело.

Она не пыталась привлечь к себе внимание Дитриха. Сказала первое, что пришло в голову, как делала всегда. Аманда редко церемонилась со своими собеседниками, обычно всегда говорила то, что думала. Иногда эти мысли радовали собеседника, иногда разочаровывали. Но Грант давно усвоила знание: нельзя всем нравиться. Она не денежная купюра, чтобы вызывать у всех безоговорочный восторг. Скорее, наоборот есть повод задуматься о своих личных качествах, когда все только и делают, что хвалят. Быть может, хотят чего

то взамен, а за спиной обсуждают. Быть может, просто издеваются. За свою короткую, но довольно насыщенную жизнь Аманда успела убедиться в том, что истинная симпатия встречается крайне редко. Чаще бывает лицемерие.

– Да и я на комплимент не напрашивалась, – заметила девушка.

– Тебе не кажется, что продолжение обмена любезностями может привести к скандалу?

– Заметила, – ответила Аманда, поправляя очки, и так идеально сидевшие на переносице. Просто ей нужно было что

то сделать, дабы не демонстрировать состояние нервозности. – Потому и удаляюсь.

– Так как ты сказала, тебя зовут? – крикнул Дитрих напоследок.

Он и так запомнил, просто хотелось немного поиздеваться над собеседницей.

Она на это заявление отреагировала не так, как предполагал Ланц. Не стала возмущаться. Просто сняла очки, посмотрела Дитриху в глаза и произнесла четко, практически по слогам:

– Грант. Аманда Грант. Печально, что в этом возрасте у тебя уже такая дырявая память.

Выпалив это, девушка развернулась и направилась домой. Почему

то захотелось улыбнуться, что она и сделала.

*

Ланц шел домой, думая о странной девушке, во второй раз появившейся на его пути. Странная. Очень странная. Именно эта характеристика всплывала первой же ассоциацией с его новой знакомой. Хотя, не такой уж и новой. Если задуматься, то он и раньше с ней виделся, просто не обращал внимания, с головой погруженный в проблемы. Тогда у него на повестке дня были проблемы Люси, и ничего кроме них в поле зрения не попадало.

Аманда Грант… От этого имени веяло загадкой. Девушка казалась непредсказуемой, способной на любую дикую выходку. Она была стервой, сволочью, отменной дрянью. Той самой великолепной мразью, к разряду которых причислял себя Дитрих. До этого ему приходилось сталкиваться с парнями такого же типа, но девушек подобных встречать не доводилось. На его жизненном пути появлялись тихони, отъявленные скромницы, встречались и те, кто намеренно примерял на себя образ стерв,

но таковыми не являлись в жизни, встречались дешевки, пытавшееся набить себе цену, поднявшись в глазах окружающих, но девушек, наделенных от природы качествами, присущими Аманде, не встречал. Почему

то не оставляла странная мысль о том, что однажды они снова столкнутся на улице. Быть может, это произойдет в ближайшее время, может, в далеком будущем, но встреча на мосту не станет последней.

– Какая глупость в голову лезет, – протянул Дитрих.

Он и сам не понимал, отчего думает об этой встрече. Ведь она была мимолетной, не имела особого значения. Просто пересеклись, поговорили немного. Разошлись и забыли.

Аманду Дитрих ни в коем случае с Люси не сравнивал. Лайтвуд была единственной и неповторимой. Таких, как она, больше нет и никогда не будет. Но в этом как раз и заключена вся прелесть. Дитрих понимал, что будет помнить Люси всегда. Не только потому, что она стала его первой любовью, пробудив в нем умение чувствовать, но и потому, что она единственная в своем роде. Удивительный человек, с поразительной, кристально

чистой душой.

Ланц всегда был уверен, что нет на свете людей, в которых совсем нет грязи. Все они таят камень за пазухой, старательно дожидаясь момента, когда можно причинить вред своему недругу, но Люси смогла его переубедить. Она отличалась от всех, с кем ему раньше доводилось встречаться на жизненном пути. Она научила Ланца верить в людей, пусть и не во всех, не безоговорочно, но все

таки верить.

Следовало привести мысли в порядок, а лучше всего это получалось в разговоре с кем

то. Особого разнообразия не наблюдалось. Как всегда, выбор пал на Эшли. Паркер уже стал иронизировать на тему того, что Дитрих записал его в свои личные психологи. Так что пора уже перестать бесплатно выслушивать жалобы, следует начать брать деньги за эти разговоры по душам. Ланц, конечно, этого юмора не ценил, но ограничивался лишь недовольным выражением лица. Вслух свои претензии не озвучивал. Ведь, перестань Паркер обращать внимание на крики его души, посоветоваться будет не с кем. Родители могут помочь, но с ними Ланц свою личную жизнь не обсуждал. Это казалось едва ли не кощунством вплетать родителей в свои личные переживания.

С наступлением теплых деньков работы по дому у Паркера прибавилось. Теперь он занимался не только благоустройством быта, но и за садом ухаживал, стараясь держать его в чистоте и порядке. Подстригал розовые кусты, придавая им презентабельный вид, точно так же, как и Ланц, следил за газонной травой, состригая её каждый раз, когда она вырастала, подметал дорожки, поливал цветы, растущие на клумбах. Довольно странно было наблюдать за тем, что он ухаживает за цветами. Ланц не упускал возможности отпустить остроту в адрес Паркера, да еще и наградил его прозвищем «ослик

огородник». Эшли явно не был в восторге от подобной клички, но он ведь платил Дитриху той же монетой, именуя соседа доберманом. Можно считать, что они – квиты.

Сегодня он не изменял своей привычке. Вновь без проблем обнаружился в саду. Только на сей раз не занимался цветами. Он лежал в шезлонге, надев на глаза солнцезащитные очки, с книгой в руках. Видимо, постигал азы такой интересной науки, как химия. Паркер, откровенно говоря, ненавидел химию, но ничего не мог поделать: ради него никто не стал бы вычеркивать обязательную науку из учебной программы.