Гадюки в сиропе или Научи меня любить

Лоренс Тильда

Люси провела тыльной стороной ладони по его щеке, чуть

чуть, почти невесомо. Она прижималась к Дитриху, одной рукой обнимала за шею. Дыхания не хватало, казалось воздуха совсем не осталось… Она всегда чувствовала нечто подобное, когда он находился рядом. Некая неловкость, смешанная с ощущением счастья. Охарактеризовать это можно было одним словом – любовь.

Вновь щелкнула застежка заколки. Люси нравилось, когда Дитрих ходил с распущенными волосами. Вот и сейчас она не упустила возможности растрепать его прическу, зарываясь пальцами в волосы. Его дыхание на

губах, его прикосновения, его поцелуи… Люси казалось, что она спит и видит самый прекрасный сон в своей жизни.

Он скользнул губами по уголку её губ, по подбородку. Невесомое прикосновение губ к шее заставило Люси на время отвлечься, выпасть из мира грез в мир реальный.

– Что ты делаешь?

– Тебе не нравится?

– Нравится, но твои родители…

– Они тоже были молодыми. Они поймут.

– Ты без комплексов. И без тормозов.

– Но тебе же это нравится.

– О, да, – засмеялась девушка, притягивая Дитриха к себе и целуя.

На этот раз инициатива целиком и полностью принадлежала ей…

Дитрих задумчиво покусывал губы, понимая, что воспоминания в очередной раз пришли не вовремя. Впрочем, они никогда не интересовались его мнением. Приходили тогда, когда считали нужным.

Разумеется, Люси рядом с ним не было. И он вновь почувствовал себя одиноким и потерянным, в душе четко обозначилось одно чувство. Неприятное и мерзкое. Пустота.

Его верная спутница, практически по пятам ходившая, ни на секунду не оставлявшая в покое.

От глаз Аманды не укрылись перемены в настроении собеседника. Она их почувствовала сразу же. Приняла, поняла, но тут же оказалась в тупике. Дитрих сейчас был чернее тучи. И продолжение разговора с ним вряд ли прошло бы в радостном ключе. Он и так не особо доброжелателен был, а когда погружался в воспоминания, так вообще – тушите свет.

– Я не сразу узнал тебя, – поделился Дитрих своими размышлениями.

Старался переключиться на нечто нейтральное. Грант с удовольствием эту инициативу поддержала. У нее не было желания разговаривать на повышенных тонах. Тем более с этим человеком.

– Я настолько изменилась?

– Я привык, что ты всегда в черном.

– Иногда и мне хочется снимать траур.

– Просто так или на то есть причины?

– Я не всегда была такой.

– Неужели?

– Да. Когда я играла в любительском театре, я одевалась намного ярче. Потом…

Аманда замолчала. Она не любила об этом говорить. Да и сложно было поделиться с посторонним человеком своими проблемами. Он ведь ей никто. Ему неинтересна её жизнь.

– Потом, – поторопил девушку Дитрих.

– Потом произошло то, что заставило меня изменить взгляды на жизнь.

– Постыдная тайна? – хмыкнул он.

Девушка пожала плечами, давая понять, что все подозрения могут оставаться на совести Дитриха. Она же не станет вносить ясность.

– Не сказала бы.

– Почему тогда не расскажешь?

– Это касается только меня.

– Конкуренция? – предположил Ланц.

– В каком

то смысле.

– Знакомо.

– Неужели?

– Это ирония или попытка задеть?

– Расценить можно по

разному.

У тебя есть выбор, как минимум, из двух вариантов.

– У тебя отвратительный характер. Ни капли женственности и кокетства.

– Я знаю.

– Какие же роли ты могла играть с таким характером? Я не представляю тебя в роли влюбленных девушек, вроде Джульетты. Скорее, тебе подошли бы мужские роли.

– Есть две точки зрения. Когда кажется, что стакан наполовину пуст. И когда кажется, что он наполовину полон. Кто скажет, какая из них правильная?

Аманда впервые за время их разговора позволила себе повернуться к собеседнику, а не рассматривать носки своей обуви. Дитрих казался задумчивым. Его последнее высказывание поставило в тупик. В Аманде жили две противоречивые личности. Одна из них – нежная девушка, не имеющая пороков и грязных пятен на репутации, говорящая возвышенными словами, другая – грубая, наглая, дерзкая. А в каких

то моментах – мерзкая, отталкивающая. Как эти две личности могут уживаться, он пока так и не понял. Это открытие было неожиданным.

– Обе? – предположил Ланц.

– Правильно, – ответила Аманда. – Именно так. Потому и не стоит судить о людях по первому впечатлению. Все равно – вероятность ошибиться слишком высока.

– Тем самым ты хочешь довести до моего сведения знания о том, что способна сыграть любую роль?

– И снова десять из десяти, – отозвалась девушка.

– Понятно, – подвел итог Дитрих. – Но я все равно останусь при своем мнении. Предпочитаю не верить людям на слова. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, не так ли?

– Не верь глазам своим, – пафосно изрекла Аманда, а потом неожиданно засмеялась.

Их разговор можно было охарактеризовать лишь одним словом – странный.

– И почему же?

– Потому что видим мы обычно тоже только то, что хотим видеть.

– Слушай, а, если серьезно, что заставило тебя уйти из театра? Из твоих слов я понял, что актрисой ты была хорошей, и перспективы перед тобой открывались…

– Но дверь захлопнулась прямо перед моим носом в самый ответственный момент. Ты сам назвал причину моего ухода из мира искусства. Конкуренция. Я не смогла с ней справиться, оттого и отказалась от своей мечты. Но у меня осталось то, что никогда не позволит забыть о прошлом. Будет вечно преследовать. Преимущественно, в кошмарных снах.

Произнеся эти слова, Аманда посмотрела на Дитриха с некоторым торжеством во взгляде. Отчего

то ей пришло на ум, что сейчас он обвинит её, скажет, что она слабая, не умеющая справляться с неприятностями самовлюбленная девчонка. Сломалась, как только появились первые трудности, но Ланц молчал, взгляд у него стал ещё более отстраненным, нежели прежде.

Удивительным образом преображалось его лицо, когда Дитрих становился задумчивым. Отчужденное, но в то же время вдохновенное. Аманда подумала, что это все может оказаться лишь игрой её расшалившегося воображения. Ей Ланц нравился любым. Он мог злиться, кричать, он мог убивать своим равнодушием, но она все равно находила его привлекательным. Без вариантов.