Гадюки в сиропе или Научи меня любить

Лоренс Тильда

Девушка знала, что последовало за её поступком, и потому ещё острее чувствовала свою вину. Она не оставляла ни на минуту. Прошло всего три дня, а Керри уже места себе не находила, чувствуя себя так, словно она – преступник, совершивший ужасную вещь, а Паркер – жертва, на которую свалили всю ответственность за преступление. Тогда

то и пришло желание извиниться, но только девушка слабо представляла себе, как все будет происходить. И захочет ли вообще Эшли с ней разговаривать.

Попытки мысленно представить себе обмен хотя бы парой фраз, неизменно оканчивался

провалом, и это было просто ужасно. Но винить оставалось лишь себя. Никто не заставлял, и не принуждал. Решение целиком и полностью ложилось на плечи самой Керри. А Паркер был кем

то вроде пешки в этой игре, правда, роль его не устроила и покорно следовать плану, разработанному Дитрихом, он не стал. И извиняться не бросился. Сделал для себя определенные выводы, а они Керри на руку не были.

Чем больше Дарк размышляла над ситуацией, тем острее была потребность извиниться. И сегодня эта потребность достигла своего апогея. Увидев Паркера на улице, девушка, не раздумывая, решила поговорить с ним и извиниться. Правда, за что именно будет извиняться, она так и не решила. «Прости за то, что переспал со мной», действительно, звучало глупее некуда. Тут Дитрих прав. Впору было пальцем у виска покрутить и отправить в одном известном направлении – на прием к психиатру.

Выбежав из дома, она нерешительно пару секунд потопталась на месте. Решимость улетучилась почти мгновенно, стоило только оказаться за пределами дома, в паре метров от Паркера, который все это время с невозмутимым видом смотрел на улицу, время от времени поднося к губам сигарету.

Природная трусость и скромность снова дали о себе знать. Нервы вновь были на пределе, а сердце нервно забилось где

то в горле. Стало страшно, но Керри приказала себе собраться и решительно зашагала к забору, разделявшему их двор с соседним.

Эшли заметил девушку еще в тот момент, когда она показалась на улице, но вида не подал. Почему

то ему казалось, что она с ним разговаривать не будет, а просто пройдет мимо, даже сделает вид, что его знать не знает, или же просто не заметила. Но она, кажется, решила действовать вопреки логике.

Вроде бы её звали Керри. Это знание Паркер почерпнул не из того кратковременного разговора с ней, а из общения с Ланцем, когда тот, преисполненный показного гнева, набросился на него в столовой. Когда Паркер узнал о родственных связях, у него даже сомнений не осталось, он понял, что все было спланировано заранее, и Дитрих просто ускорил развитие их непростых отношений, первым перешел от холодной войны к военным действиям. В какой

то мере, Эшли даже был благодарен за это, все равно он и сам хотел отвести душу и подраться с выскочкой немецкого происхождения, только вот повода все не было и не было. Теперь же он появился, стал неким, пусть и своеобразным подарком к празднику. Ну, и некую долю удовольствия никто не отменял. В отличие от Дитриха, который, по сути, ничего не проиграл, но и не выиграл, у Паркера был бонусный балл, он сумел уесть Ланца, переспав с его сестрой. Хотя сестричка была так себе… Не в плане красоты или же отсутствия оной, а в плане поведения. Оно

оставляло желать лучшего.

Пусть даже люди говорят, что из проституток получаются лучшие жены, Паркер никогда не согласится с этим заявлением, потому как оно – ошибочно. Не все, далеко не все представительницы древнейшей профессии приходят к выводам, что лучше прожить с одним человеком, но в любви, чем пройти через многие постели, получив немало опыта, но так и не найти своего человека, который станет для них самым лучшим.

Вряд ли Керри была представительницей этой профессии. Она не была особо инициативной. Скованной, если быть точнее. А вот инициатива как раз ей и принадлежала.

Изначально Паркер появился на школьном вечере не потому, что собирался там кого

то цеплять, ему просто стало скучно, вот он и отправился в школу, просто посмотреть на разношерстную толпу развеселых подростков, воспринимающих сие унылое сборище, как нечто важное, символическое в своей жизни. Словно нет ничего важнее, и никаких проблем в мире не существует. Они были своего рода забавными зверушками, а школа – зоопарком. Паркер же взял на себя роль посетителя зоопарка, правда, попал он туда, не покупая билета, как в настоящем зверинце, а совершенно бесплатно. Так что даже унылое зрелище не должно было разочаровать, все равно ни фунта не потрачено.

Каким чудом Керри там оказалась? Таким вопросом Паркер не задавался. Ответ пришел сам собой, со стороны. Уже на следующий день. И, честно говоря, не стал такой уж неожиданностью. Удивил лишь самую малость.

Теперь перед Паркером стояла виновница торжества, точнее эпичной драки, ставшей главной новостью в школе всего за пару часов. И по какой

то неизвестной причине девушка вела себя не так, как в тот вечер. То ли, правда, стеснялась, то ли отлично выучила свою роль и теперь следовала ей, не отходя от сценария ни на шаг.

– С тобой можно поговорить? – вместо приветствия выдала Керри.

Она не знала, с чего начать, и каким вопросом привлечь к себе внимание Паркера. Любое начало разговора казалось неизменно глупым, в результате чего девушка отказалась от легкомысленного «тебе же было хорошо?», которое было ей чуждо, но все равно лезло в голову, так и от удивительного «я хочу извиниться». В первый момент можно было и не догадаться, за что именно она будет извиняться, а потому девушка рисковала поставить себя в глупое положение. Хотя, куда уже глупее? Она и так опозорилась тогда. Теперь любая фраза могла лишь усугубить ситуацию, оставив после себя неприятный осадок и множество черных пятен на репутации.

Паркер посмотрел на нее сверху вниз, так что Керри почувствовала себя на редкость глупо, и произнес:

– Разве кто

то может тебе запретить? Говори, конечно. Но не факт, что я стану тебя слушать, – добавил, выдержав некоторую паузу.

– Хм, неприятная ситуация, – не обращая внимания на грубость, заметила Дарк. – На самом деле, я хотела перед тобой извиниться за все, что произошло. И за тот вечер, и за вашу драку. Ведь, на самом деле, я виновата намного сильнее. Я же всё это затеяла.