Гадюшник
Шрифт:
— Доброе утро. Добро пожаловать на борт.
— Да-да, добро пожаловать на борт, — эхом, только недовольно, откликнулся слева Эрнотт.
Не успела Сара ответить, как он уже повернулся к своим компьютерам. В этот самый момент из своего кабинета вышел Скарпирато и направился в их сторону. Эрнотт и Уилсон оторвались от экранов. Скарпирато бросил беглый взгляд на Сару.
— На совещание, — скомандовал он.
Начальник, полновластный начальник и по тону, и по повадке, отметила Сара, глядя, как он быстро удаляется в комнату для совещаний в углу зала. Все трое последовали за ним.
В отличие от огромного зала, плававшего в каком-то болезненно-зеленом свете, в комнату для совещаний через выходящие на Темзу окна беспрепятственно проникал естественный свет. Если вытянуть
Проанализировав поведение рынков на прошлой неделе, Эрнотт и Уилсон высказали совершенно конкретные предложения на ближайшее время. «Интересно, — подумала Сара, — они всегда все до запятой рассчитывают?» Скарпирато молча поглядывал на реку. Когда Уилсон замолчал, он повернулся к Саре. Если Скарпирато надеялся смутить ее, заставив говорить после других, то он просчитался. Сара откинулась на спинку и с улыбкой обвела взглядом присутствующих.
— Строительство башен из слоновой кости меня не особенно занимает. Я предпочитаю действовать по наитию.
Скарпирато и сам мог бы сказать нечто в этом роде, так что с противоположной стороны стола до Сары донесся одобрительный смешок:
— Ну так и дайте волю своему наитию. Можно начинать прямо сегодня. Ваш потолок в торгах — двести миллионов долларов.
Саре удалось скрыть удивление. Она-то рассчитывала для начала на пятьдесят. А с двумястами она многим шороху задаст. Да, Скарпирато бросает такую приманку, что попасться ничего не стоит. Но улыбалась Сара по-прежнему бесстрастно. Скарпирато деловито продолжал:
— Действуйте, как обычно, никаких резких жестов пока не надо. А если появится что-нибудь заманчивое или двухсот миллионов не хватит, идите ко мне.
Сара молча кивнула.
— Все на ваше усмотрение, только держите Мэттью в курсе. — Скарпирато заговорил медленнее, словно забивая слова, как гвозди в дерево. — Если захотите, приду на помощь, как к другим, но вообще-то рассчитывайте в основном на себя. — Скарпирато вельможно улыбнулся. — Мне нравится, когда действуют самостоятельно, так, чтобы и удаче порадоваться, и за последствия ошибок, — на это слово он особенно нажал, — ответить. — Скарпирато поднялся, коротко кивнул ей, желая удачи, и проследовал в свой закуток.
Не переставая улыбаться, Сара вернулась к себе за стол. Репутация ИКБ известна. Примадонной здесь просто так не станешь. Здесь не только мирятся с откровенным высокомерием — оно поощряется. Но что испытанию ее подвергнут вот так — сразу же и в такой необычной форме, — Сара не ожидала. У «Финли» ее потолок тоже был двести тысяч, но там она считалась одной из лучших и за спиной было четыре года маклерской работы. Положим, и сюда Сара пришла с наилучшими рекомендациями, и все равно здесь она пока новичок. На рынке есть такое присловье: ты стоишь ровно столько, сколько стоит твоя последняя сделка. Тем-то и тяжела эта работа, что возможности свои нужно доказывать каждый день. Похоже, Скарпирато затеял с ней азартную игру. Ну что ж, на его блеф она ответила достойно.
Сара задумчиво потерла подбородок. Ненадежное это дело в коммерции — принимать решения, руководствуясь личными мотивами. Раз, другой — и ты банкрот. Но скорее всего, подумала она, на Скарпирато это не похоже. Сара заметила, что при словах о двухстах миллионах на лице Уилсона отразилось удивление. Почти наверняка у него эта цифра значительно меньше, но никаких признаков ревности он не выказал. А вот Эрнотт злобно ухмыльнулся. Сколько радости будет, когда она провалится — а именно этого он явно ожидал. Сара мило улыбнулась ему и потянулась за сигаретами — самым крепким сортом «Мальборо». Покуривая, она размышляла о торговой стратегии Скарпирато. На верху пирамиды главный маклер, оставляющий за собой право играть в собственную игру; во всем остальном — полная самостоятельность, разумеется, в пределах названной суммы, но она потрясает воображение. Теплица, где выращивают… деньги; рай для талантов… и для жуликов. Сара
Ежедневно Сара разговаривала с десятком маклеров, большинство из которых близко узнала за последние четыре года. Все они как одержимые метались по Сити, поднимаясь вверх по служебной лестнице. Менялись только оклады, пейзаж за окном да торговые потолки. Сара оглядела приборную доску размером приблизительно в квадратный фут; здесь сходилось больше двадцати линий, по некоторым можно напрямую связаться с другими коммерческими учреждениями. Для этого надо всего лишь нажать на кнопку. Принцип работы похож на селекторный. На другом конце провода есть кнопка (ее называют линией) с отметкой ИКБ. Когда звонишь, она начинает мигать. После трех вспышек раздается звонок. Первые три сделали беззвучными, чтобы уменьшить дикий шум, всегда царящий в торговых залах. Отвечать, только когда раздастся звонок, считалось признаком непрофессионализма, так что маклеры, да и вообще все участники торгов, не отрываясь от мониторов своих компьютеров — а их обычно не меньше трех-четырех, — краем глаза всегда посматривали на телефоны.
Сара ткнула кнопку с надписью «ПБ» — Парижский банк, где работал один из самых симпатичных ей коллег.
В пятидесяти ярдах от нее, на северной стороне Лоуэр-Темз-стрит, Джонни Макдермот, импульсивный ирландец — один из маклеров ПБ, увидел, как на приборной доске вспыхнула лампочка. Широко ухмыльнувшись, он взял трубку.
— Сейчас сам угадаю. Сара Йенсен.
— Привет, Джонни.
— Стало быть, ты теперь работаешь с Мэттью Эрноттом, — с явной подковыркой сказал Джонни.
— Да.
— Он говнюк. — Джонни выплюнул это слово с какой-то даже радостью.
— Гм.
— И с Данте Скарпирато?
— Да.
— Он тоже говнюк, но говнюк-фаворит.
Сара подавила смешок:
— Гм. И еще с Саймоном Уилсоном.
— А вот он славный малый. — При этой новости Джонни явно оживился.
— Гм. Спасибо, Джонни.
— Да не за что. Хорошего улова вам, говнюкам.
— Ах ты, ублюдок. Ну погоди у меня, — расхохоталась Сара.
Оба они отдавали себе отчет, что Скарпирато, а возможно, и его правая рука Эрнотт прослушают записи ее разговоров в первые дни работы — и просто для развлечения, и чтобы вынюхать побольше о ее личной жизни. Каждый звонок в торговом зале записывается на пленку — как мера предупреждения против ненужных споров и в интересах проверки. Прямой доступ к этим записям — привилегия высших служащих банка, которой, надо признать, они пользуются весьма неразборчиво.
— Ладно, Джонни, — обрывая смех, сказала Сара, — что там происходит в мире?
Час спустя она закончила переговоры со всеми десятью партнерами, которые, мешая, как обычно, ложь, намеки и случайные крупицы чистой правды, только подтвердили ее собственное ощущение, что сегодня на рынках ничего особенного не произойдет.
Теоретически маклеры, представляющие различные компании, — противники, стремящиеся к тому, чтобы, выражаясь на местном жаргоне, облапошить друг друга. Все к этому привыкли, и если получается иначе, то это вызывает радостное, хотя и с оттенком подозрительности, удивление. В определенных пределах это работа, ну и еще спортивный интерес. Сара, естественно, знала правила игры и безропотно их принимала. Но соперничество с маклерами, представляющими другие фирмы, — просто ничто в сравнении с тем, с чем она столкнулась в ИКБ. Эрнотт недвусмысленно выказал свое к ней отношение во время первой же встречи. Ну и хорошо, хотя бы иллюзий не будет. Чувствовалось, что Эрнотту до безумия хочется, чтобы она плюхнулась лицом в грязь. Скарпирато, кстати, тоже, хотя на особый манер. Он помахал у нее перед носом бумажкой с цифрой двести миллионов и теперь с нетерпением ожидал, чтобы она, притом сразу же, показала, как вытаскивают туза. Что ж, обоих ждет разочарование: она вовсе не собиралась заниматься сделками ради одного лишь спортивного интереса. Пусть думают, что предложенный потолок ее до смерти напугал, пусть потешаются над ее беспомощностью. Все это входит в условия игры.