Гадюшник
Шрифт:
Самолет плавно взмыл в воздух. Почти два часа Сара сидела совершенно неподвижно, и только когда внизу показались воды Ла-Манша, почувствовала, что приходит в себя. Мысли, которые она сдерживала все это время, понеслись, сметая все преграды. Сара словно погрузилась в атмосферу, состоящую из боли и любви, немыслимых порывов и отчаяния. Ей представились устремленные на нее глаза Данте. В них всегда таилось предчувствие смерти. И все равно невозможно даже вообразить себе, что они закрылись навеки. А Масами, которая во многих отношениях была ей куда ближе? Спокойное, улыбающееся лицо,
Самолет, легко подпрыгнув, покатил по посадочной полосе аэропорта Хитроу. Сара прошла в зал прилетов. В руке она крепко сжимала довольно объемистую сумку. В ней были помада, духи, щетка для волос и всякие другие женские аксессуары. А помимо того, аудио- и видеокассеты — хранители улик против Катаньи и К°, а также Баррингтона.
Сара прошла паспортный контроль, получила багаж — чемодан ей одолжил Джек, — и, миновав таможню, оказалась в обычной суете аэровокзала. Лавируя в толпе, Сара направилась к входу в метро. Оказавшись на платформе, она огляделась. Повсюду унылые лица: выходные позади, завтра всем этим врачам, секретаршам, клеркам, продавцам, банкирам на работу. А вот она никогда не вернется в ИКБ. Да и вообще не вернется к обычной работе.
В чувствах разбираться еще рано, как рано даже пытаться оценить происшедшие в душе перемены, но кое-что очевидно уже сейчас — так сразу бросается в глаза валун посреди песка. Вот, например: некогда она превратила себя в заложника собственного прошлого. Теперь с этим покончено, и возврата домой нет, даже если бы захотелось. Обычная жизнь с ее повседневной рутиной осталась позади.
Офицер на паспортном контроле не терял ни секунды. Эту женщину он хорошо знал по описанию — высокая красивая брюнетка. И когда увидел ее в очереди, когда уловил грустный задумчивый взгляд, не усомнился ни на миг — она. Он с нетерпением ожидал, когда же она подойдет к окошку. Что именно она натворила, ему неизвестно, но наверняка дело крупное. На ноги подняли буквально всех, а так бывает, только когда речь идет о террористах либо об особо опасных преступниках.
Он едва заставил себя усидеть на месте, когда она с беглой улыбкой протянула ему свой паспорт. Он быстро, с нарастающим возбуждением пролистал его. Она. Сара Йенсен. На террориста или особо опасного преступника не похожа, впрочем, это ничего не значит. Он улыбнулся, вернул ей паспорт и незаметно нажал на кнопку под панелью стола. Почти сразу же появился сменщик. Офицер поспешно прошел в комнату охраны и позвонил по условленному номеру в спецотдел. Теперь все заинтересованные лица узнают, что Сара Йенсен наконец появилась.
Бартропа это появление мало удивило. Итак, Сара Йенсен вернулась, причем вернулась просто, как турист из какой-то поездки. Выглядит, докладывают, усталой, даже измученной, но — ни следа тревоги, тем более страха.
Ведет она себя так, будто ничего не случилось, и это странно, даже загадочно, а особенно непонятно, почему это она больше не беспокоится за собственную жизнь. Если хоть немного повезет и если его люди пошевелятся, за ней от самого аэровокзала пойдет хвост. А там будут задействованы
К платформе с грохотом подкатил поезд. Сара вышла из оцепенения и ступила в вагон. Народу было полно, не повернешься.
Прижимавшиеся к ней потные тела и спертый воздух совершенно не давали сосредоточиться. Вскоре Сара почувствовала, что и у нее по спине потек пот и волосы тоже сделались влажными. Но почему-то сейчас эти неприятные ощущения даже радовали.
Сара сошла на «Саус-Кенсингтон» и стала пробиваться через толпу служивого люда, отправляющегося на обед. Палило солнце, а бетон и стекло делали жару и вовсе невыносимой. То был один из редких июльских дней, когда Лондон плавился, словно какой-нибудь из городов Средиземноморья. Ноги буквально прилипали к асфальту, приходилось отдирать.
Время от времени Сара останавливалась, чтобы переложить сумку из одной мокрой ладони в другую. Онслоу-сквер, где жил один давнишний приятель, от которого она по утрам возвращалась домой простоволосая, не успев даже привести себя толком в порядок; Сидни-стрит с ее роскошными салонами, где шьют костюмы на выход; Челси-Фармерз-маркет, где она подолгу обедала с подружками — любительницами травки и нелюбительницами трудовой дисциплины; наконец, Кингз-роуд с ее увядшим блеском и толпами людей — старая добрая Кингз-роуд, к ней тянет по-прежнему. С каждым шагом Сара чувствовала себя все бодрее.
Карлайл-сквер — зеленый рай. Здесь Сара почувствовала себя совсем дома. Не обращая внимания на жару, дамы на высоких каблуках и в узких брюках отправляются на обед. Собачки гоняются за мухами, вся площадь залита ярким солнечным светом. Трудно поверить, что за элегантными фасадами окружающих ее домов происходит нечто ужасное. Если бы в ту субботу она не отправилась в Женеву, а по возвращении не поехала бы прямо к Данте… кто знает, что бы случилось? Может быть, и ее бы убили — причем здесь, дома, на Карлайл-сквер?
Сара дрожащими руками вставила ключ в замок; она вспомнила тот парализующий страх, страх пополам с отчаянием, который испытала, узнав о смерти друзей.
Ключ повернулся в замке. Тяжело дыша, Сара открыла дверь и окинула глазами холл.
Здесь было пусто, казалось, дом дремлет на жаре. Ничто не нарушало тишины.
На полу, прямо за порогом, валялась накопившаяся за это время почта. Странно. Вроде дверь открылась свободно. Сару охватила какая-то смутная тревога. Она оставила чемодан в холле и поднялась в гостиную.
И здесь пусто. Пусто во всем доме. Сара обходила комнату за комнатой. Повсюду проникали яркие лучи солнца. И повсюду стояла мертвая тишина. Она вернулась в гостиную, села в кресло, подтянула колени к подбородку и заплакала. Так, в неподвижности, она просидела несколько минут. Зазвонил телефон. Сара медленно поднялась и взяла трубку. Молчание. Затем она услышала, как на том конце провода раздался щелчок. Сара тоже повесила трубку и вернулась в кресло. Просидев с полчаса, она встряхнулась, спустилась вниз и вышла на улицу. Ей нужен был гул толпы, нужна была жизнь.