Гагарин: дорога на Марс
Шрифт:
— Помнишь, смотрели с детьми «Международную панораму», ты ещё гнала их от экрана — столько там жестокости? Показывали вьетнамских детей без ручек и ножек, обгоревших от напалма или с оторванными конечностями от американских бомб, Андрюша расплакался, говорит мне: «Папа, ты космонавт, найди в космосе планету, чтоб на ней никогда не было войны».
— Помню, Юра. Ксения ему в ответ: «Знаю такую планету, где нет войн и насилия. Воздуха и жизни тоже нет».
— Плутон. Почти без атмосферы. Ничего, если доберёмся до пояса Койпера, принесём всё это с собой. По-другому пока не
От семейного вечера полегчало, но не намного и ненадолго, потому что в воскресенье раздался телефонный звонок Козлова, тот срывающимся голосом крикнул:
— Включай телевизор! Шаттл разбился!
Эта трагедия, сама по себе страшная, в корне меняла многое.
В понедельник с утра Гагарин прямо из дома поехал в Химки, где находилось НПО имени Лавочкина, и взял в оборот Вячеслава Михайловича Ковтуненко, генерального конструктора объединения, в то время исполнявшего обязанности и генерального директора. Сразу прошли в сборочный цех, где готовились к старту первые два марсохода с бурильными установками — для предварительных испытаний на Луне.
— Вячеслав Михайлович! Сколько лет мы знакомы? — Гагарин начал с излюбленного пассажа, уместного в разговоре с ветеранами космической отрасли.
— Как считать, Юрий Алексеевич. Я вас — с апреля шестьдесят первого, как и вся страна. А пожали руки друг другу только после моего перевода от Янгеля в Химки, это уже в семидесятых, когда вы генсекретарствовали.
— Какой глагол интересный! Значит, ныне просто секретарствую. Всё равно, вы в курсе, что без проблемы за пазухой не приезжаю.
— И проблему эту надо решать, иначе — голова с плеч, жену в Сибирь как члена семьи изменника Родины.
Шутка вышла грустной. Ковтуненко родился несколько раньше Гагарина, сам был ещё мал, чтоб попасть под каток НКВД, но достаточно, чтоб насмотреться.
— Всего лишь почётная пенсия. Давайте о серьёзном. Вы полностью загружены контрактами по автоматическим аппаратам?
— Бюро, занимающиеся марсоходами и их платформами, лучше не трогайте.
— А ракетчиков?
— Заняты носителем, что доставит их к планете.
— Знаю. Вопрос в том, способны ли вы взять ещё один контракт. Ускоритель на базе наших имеющихся, вторая ступень к американской твердотопливной связке.
Они стояли около марсохода с открытым блоком управления, Ковтуненко снял и протирал очки. Услышав о совместном проекте с заокеанскими соперниками, едва не уронил их.
— Но речь ведь шла, что они вытаскивают ускорители на орбиту сами, шаттлом сцепляют четвёрку и только после этого стыкуют её с нашим комплексом?
— Шаттлом? Вы сами подумали, что сказали?
— О, ёшь твою… Как же я не подумал об очевидном! Если «Колумбия» развалилась при входе в атмосферу, полёты шаттлов прекратят до окончания разбирательства?
— С учётом поясной разницы во времени я ещё не звонил Джеймсу Беггсу. В лучшем случае американцы согласятся продолжить пуски твердотопливных, в чём не могу быть уверенным. Шаттлы точно будут на приколе. Месяцы, год… Не знаю. Козлов предлагает ставить к американской четвёрке наш хорошо отработанный и управляемый разгонный блок с ЖРД. После
— Сразу не отвечу. Южмаш?
— Ни одна из наших межконтинентальных МБР не развивает нужной тяги двигателями первой ступени. Модернизировать секцию «Энергии» можете вы или Куйбышев, но там…
— Там полный завал, потому что Козлов обеспечил своих птенцов заданиями на двадцать лет вперёд. Юрий Алексеевич! Озадачу наших и дам знать в течение трёх суток.
— Хорошо. Лучше взвешенный ответ, чем поспешный. В уме держите вариант вывода в космос элементов «Аэлиты» только на «Энергии-5» с Байконура. Но и это не всё.
Ковтуненко вернул очки на место. На почтительном удалении застыли работники, приготовившиеся к демонстрации марсохода высокому визитёру, а Гагарин так и не приступил к осмотру.
— Товарищи! — он говорил громко, чтоб слышали и остальные. — До запусков на опорную орбиту первых элементов комплекса «Аэлита» осталось два года. Очень мало, учитывая сложность задачи. Поэтому мы не можем исключать срыв миссии, перенос на следующее полётное окно. Значит, автоматические аппараты будут вынуждены работать с восемьдесят восьмого без поддержки и управления космонавтами.
— Но так задача не ставилась… — возразил Ковтуненко. — Все станции «Марс» рассчитывались на автономную работу, на очень долгое прохождение сигналов на Землю и обратно. Образцы грунта, если их не доставить к ракете МОК, ничего не стоят.
— Стоят, если спускаемые аппараты, доставившие роверы на Марс, будут нести лабораторию для экспресс-анализа.
— Масса! Дополнительная масса каждого модуля! — едва не простонал один из конструкторов. — Мы и так не вписываемся.
— Значит, нам нужно понимание — что обрезать. Если ракета-носитель привезёт на Марс одним аппаратом меньше, не умрём. Значит, делайте каждый с большим запасом топлива и тяги. Понимаю, требуется письменная корректировка контракта. Вячеслав Михайлович, с вас — проект изменений, я завизирую, — сказав это, Гагарин отметил для себя, что выполнил главные задачи визита, и смилостивился: — Показывайте уж, что успели настрогать.
Слушая объяснения, подумал, что контора Лавочкина, а потом имени Лавочкина, больше четверти века считается главным противником советской пилотируемой космонавтики. Отсюда и из уст их адвокатов больше всего доносится воплей: давайте исследуем солнечную систему исключительно автоматами — дешевле и безопаснее для человека. И вдруг лица вытянулись: как это без ручного управления с орбиты?
Да, автоматы хороши, но надёжностью не блещут. Нет у них искусственного интеллекта, работают по жёстким примитивным алгоритмам и запоздалым сигналам из ЦУП, поэтому аварийность зашкаливает. Из беспилотных миссий к Марсу только у Советского Союза провалено шесть, лишь три увенчались частичным успехом и две — полным. NASA опережает в исследовании планет беспилотниками дальше Марса, весьма основательно. Но мы и не гонимся.