Гагенпоппен. Сказки для подсознания

Чащин Александр

– О'кей. Поставлю на будильник музыку для секса, чтобы заглушить хруст суставов.

– Минуты на три, больше не нужно!

– Вот, точно! Управимся! Погнали!

И вот уж полночь близится, а сытости всё нет. Во времена моей молодости тоже были социальные сети. Содомии не было, а стены в подъездах были. Пишешь "в режиме инкогнито" перманентным маркером чье-нибудь имя, а через день вот тебе и статусы, там тебе и комментарии. От таких же, как ты "невидимок". Но ни о чём нельзя жалеть в этой жизни. Случилось – сделали и живите дальше. А если не случилось? Так может вам не того и надо? Полной ясности здесь не будет никогда. Учитесь действовать в режиме частичной неопределенности.

– Дорогая, сделай

мне омлет.

– Послушай, может быть тебе ещё и тлен отсосать?!

Человека, который читает много книг, принято называть книжным червём. Того, кто большую часть времени тратит на листание ленты соцсетей, нужно диагностировать червём ленточным. По аналогии. Нет в этом мире ничего, что нельзя было бы простить друг другу. Времени нам и без того отведено слишком мало, глупо тратить его на обиды, которые кроме разочарований в самих себе ничего в нас привнести не в состоянии. Жизнь даёт нам поводы для шуток, а мы делаем из них причины для страданий. Зачем? Соцсети учат нас, что котиков нужно холить и лелеять, чтобы у них была холка и лелейка… С мужиками примерно та же история. Относитесь к социальным сетям проще – все мы в них просто страницы.

В детстве нас частенько заставляли исполнять "Интернационал". "Факов, выйди и зайди как следует!" Самые умные заранее переворачивали тетради, но иногда пели и по таблице умножения. "…Добьёмся мы освобождения своею собственной рукой". Только сейчас я понимаю, о чём это. В каждой женщине живёт своя маленькая училка. Холодильник медленно, но верно набирает "лайки"…

У меня Москва снова на пороге…

У меня Москва снова на пороге,

Шею не подмять, не раздвинув ноги.

Загущаю щи, измельчаю жемчуг,

Вешаю лапшу, золотник всё меньше.

В кашу масло лью, порчу каслом Машу,

Чаю, что вничью, квашу простоквашу.

Дёготь ложкой ем, режу мёд устами,

Молча щекочу сам себя усами.

Чую словно чуй, сыплю соль на раны,

Заявляюсь в хлам в гости без охраны.

Завожу в тупик, разгущаю краски,

Сказки предаю смазке без огласки.

Тешу плоть борщом, наедаюсь сексом,

Познаю в беде, чествую подтекстом.

Дорог золотник, да длиннее ноги.

У меня Москва снова на пороге.

Мюсли в моей голове

“На пьяной вечеринке в кругу наших друзей я понял что хочу её ещё сильней…”, – хрипло надрывался вокзальный ретранслятор, стандартно для подобных мест гнавший жвачную волну дискотеки девяностых. “Дежавю, сплошное дежавю”, – я вышел на перрон Финляндского вокзала Санкт-Петербурга и закурил первую за четыре с хвостиком часа пути из карельской Сортавалы сигарету. “В поездах курить запретили, пиво на перронах больше не продают, а жизненный фон всё тот же. Куда ни глядь, везде, из всех утюгов сплошь “герои вчерашних дней”. Такое впечатление, что нас намеренно заставляют жить в этом коллективном агрегированном прошлом. День сурка, двадцать пятое декабря одна тысяча девятьсот девяностого первого года, версия десять тысяч девятьсот пятьдесят восемь".

В ночном питерском воздухе разливалась ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря две тысячи двадцать первого года. “Годовщина, мать её”, – я сплюнул себе под ноги, накинул лямку рюкзака на плечо и побрел в направлении вокзального комплекса. Рейс в Казань, куда мы с семьей перебрались, почитай, уже скоро год как, вылетал из Пулково только завтрашним утром, и мне предстояло решить нелёгкую для себя задачу, как скоротать эту зимнюю ночь, ознаменовавшую себя тридцатилетием подписания документов, поставивших

жирную точку на существовании страны моего рождения – Союза Советских Социалистических Республик. “Юэсэса, Ай’м бэк инту зе Юэсэса”, – словно в тон моим размышлениям сменил трек невидимый диджей глобальной радиостанции всемирного министерства путей и сообщений. "Зе бест оф Итало диско, выпуск номер семь", – про себя отметил я, и в душе радуясь, что мой Альцгеймер ещё достаточно юн, вышел на привокзальную площадь. Ох, уж эти мюсли в моей голове.

Двухнедельная командировка в город памятника рунопевцу основательно истощила мой и без того достаточно скудный бюджет, поэтому вариант с гостиницей был отметён мной сразу же. Единственное, на что исходя из состояния своего портмоне, я мог рассчитывать – это либо жёсткое кресло зала ночного пребывания Финляндского вокзала, либо аналогичные условия в воздушной гавани Северной столицы. Но туда необходимо было ещё добраться, к тому же, максимумом, на который я мог рассчитывать в залах ожидания, была беспокойная ночь в постоянном надзоре за своим багажом. Воришек и остальной шушеры развелось за время карантина немеряно.

Единственной тешившей меня надеждой скоротать ночь более или менее сносно, была мысль снять койко-место у кого-нибудь из хозяев съемной недвижимости. Бывая в Ленинграде-Петербурге на заре своей молодости, я неоднократно прибегал к услугам подобных дельцов. “Чёрт с ними с деньгами на такси в аэропорт, доберусь и общественным транспортом. Да и завтрак обыкновенно в стоимость входит”, – размышлял я, меряя шагами вечерний полумрак площади Ленина в поисках одиноких фигур с табличками на шее, и через каких-то пару минут поисков подобная тусовка нашла меня сама. “Молодой человек, комнатку снять не желаете?”, “Спальное место в центре не дорого”, “Общежитие для иногородних”, “Хостел на ночь” и другие подобные заманчивые предложения посыпались на меня, как из рога изобилия. Я быстро, насколько мог, вырвался из хоровода завлекал, и начал осматриваться по окрестностям.

Чуть поодаль от организованной группы дилеров одиночного ночного досуга, поодиночке пританцовывали на морозце арендодатели-индивидуалы. Прямо у входа в метро обращала на себя внимание обвешанная, как новогодняя елка серпантином, нитками с сушеными грибочками бабулька с объявлением о сдаче койко-места, написанном маркером на картонке, украшавшей её шею. "Саша, подожди… Саша, подожди… Юра, подожди… Юра, подожди… Миша, подожди… Миша, подожди… Ваня, подожди… Ваня, подожди… Дима, подожди… Дима, подожди…" и далее по тексту. Тихонечко так. Вполголоса. Проходящие мимо мужички, услышав, что к ним обращаются, но не понимая кто, откуда и зачем, в недоумении останавливались и начинали крутить головами, на что сразу же получали резонный вопрос: "Милок, койко-место на ночь не интересует? Грибочков домой прикупить не забыл?" “А что, интересное кино”, – подумал я. Хотя грибы я от рождения не ем, но мысль о тарелке горячего грибного супа в этот вечер согрела меня почище иных ста граммов водки. – “Если ничего другого не найду, вернусь”.

Но с альтернативами в тот вечер было туго. Стремного вида мужичков алкоголизованной наружности и соответствовавших им дам неопределенного возраста, коих с табличками о жилье было в явном избытке, я отмёл сразу – в лучшем случае, придётся полночи терпеть их пьяный бред, в худшем – ограбят и имени не спросят. По любому – поспать с ними мне вряд ли удастся, а неприятности в мою программу сегодня явно не входили.

В раздумьях я зачем-то купил бутылку креплёного испанского вина в небольшом привокзальном супермаркете, хотя до этого не брал в рот спиртного более пяти лет, и решил, не пороть горячку и прогуляться по располагавшемуся неподалёку Симбирскому саду.