Галактическая полиция (Кора Орват 1)

Булычев Кир

– Мы учтем твое пожелание, - сказала Нинеля, вложив в голос столько яда, что воздух стал горьким.

– Значит, это было в двадцатом году? Осенью?
– спросил Калнин.
– В ноябре, - ответил ротмистр.
– Записала?
– спросила Кора.
– Записала.

Дальше сидел, вытянув длинные ноги, инженер Той.
– Ты все знаешь, сказал он Коре.
– Пожалуйста, - попросила она.
– Скажи, как все. Чтобы все знали.

– Хорошо. Всеволод Николаевич Той. Инженер. Попал сюда в 2094 году во время неудачного испытания махолета. Еще не во всем

разобрался...

– В каком году, простите?
– Это был голос Калнина.
– Мы уже слышали эту дату.

– Он прав, - сказала Кора.
– Я попала сюда на следующий день после него.

– А вот этого не может быть!
– закричала вдруг боевая Нинеля. Инженер твой здесь уже вторую неделю. Он сразу за мной прибыл.

– Ничего особенного, - сказал тогда мужчина в толстых очках.
– На переходе между мирами действуют совершенно иные законы пространственно-временного континуума. И не столь важно, кто и когда сюда попал. Попадать сюда вы начали тогда, когда заработала установка. Она же вытягивает людей из точки пространства, а не из точки времени. Почему вас так волнует появление инженера днем раньше или днем позже, но совершенно не удивляет то, что принцесса Парра покинула Землю, очевидно, более полутысячи лет назад и прибыла вместе с нами? А уважаемый Влас Фотиевич вылетел из пункта "а" в пункт "б" за полвека до меня.

Кора дождалась, пока Калнин кончит говорить, и сразу же обратилась к нему со стандартным вопросом:

– А теперь расскажите о себе. Когда вы сюда попали и кто вы?

– Меня зовут Эдуардом Оскаровичем, - ответил тот.
– Я физик, физик-теоретик. В сентябре 1949 года я оказался здесь в отпуске, из которого не вернулся. Не совсем по той же причине, как вы, но по причине близкой.

– Эдуард Оскарович, ваша фамилия!
– потребовала вдруг боевая подруга Коры. Что-то ей не понравилось в имени физика.

– Моя фамилия Калнин, - ответил очкарик спокойно.
– Но это вам ничего не скажет.

– Мне все и всегда говорит, - ответила боевая подруга.
– И мне даже интересно, не приходитесь ли вы родственником комдиву Калнину Оскару, который проходил по делу военных вредителей в оборонной промышленности на процессе 56-ти в октябре 1938 года?
– А вы откуда знаете?

– Здесь вопросы задаю я, - ответила боевая подруга, и Кора вдруг испугалась, не слишком ли быстро та забирает власть, и потому решила сбить с нее спесь.

– Дайте-ка я проверю, что вы там изобразили, - сказала она.
– У меня почерк плохой.

– Давай, давай, когда велят, - вступился за Кору полицмейстер Журба, - должна быть проверка.

Как и можно было заподозрить, грамотность и каллиграфия не были сильными сторонами разведчицы Ни-нели. Строчки норовили уехать вниз, видно, стесняясь тяжелого груза многочисленных ошибок.

– Я потом перепишу, - сказала Нинеля. Молчание Коры казалось ей укором.
– Ты не волнуйся, все будет как положено, протокол, выступления, анкеты.

– Ну, смотри, - строго сказала Кора и перехватила улыбку Эдуарда Оскаровича. Будто он все

понимал. А чего такого? Ему лет пятьдесят - совсем старик. Наверное, уж набрался жизненного опыта. Революцию пережил и гражданскую войну. Только надо будет как-нибудь спросить, за кого он - за белых или за красных? Или он уже забыл?

Кора возвратила список помощнице, и та вздохнула с облегчением: организационных выводов и выволочки не будет.

Как ни странно, никто так и не поставил под сомнение право Коры задавать вопросы. Впрочем, девушка понимала одну из причин этого: все эти люди попали сюда из разных эпох и потому еще не осознали движения времени и пропастей, разделявших их. За исключением Парры они говорили на одном языке, а как только их заставили одинаково одеться, они стали пассажирами ковчега, на котором сломаны часы. И тут трудно бравировать утонувшим прошлым.

– Расскажите нам, кто вы такой, - обратилась она к Мише Гофману.

Миша потряс головой, словно хотел отделаться от воды в ухе.

– Они его наказали, - сказала Нинеля.
– Они его заподозрили в шпионаже и обработали...

Кора почувствовала, что все симпатии Нинели находятся на стороне сил порядка, тех, кто умеет и может обрабатывать.

– Вы не можете говорить?
– спросила Кора, давая Мише лазейку.

– Еще чего не хватало!
– возмутилась Нинеля.
– Другие докладывают, а этот сачковать? Не пойдет, мать его ети!

Лицо Нинели, скуластое, узкоглазое, угорское, и требовало маленького вздернутого носа, но нос почему-то выдался крупным и склонным к верхней губе. Волосы, валиком нависающие над покатым лбом, были плохо расчесаны и свисали двухцветными сосульками за ушами.

– Я не возражаю, - поспешил с ответом Миша.
– Я отвечу. Я уже и им отвечал. Я песни сочиняю. Понимаете, я всего-навсего сочиняю песни и не знаю никаких ваших врагов?

– Миша, - кинулась к нему Кора.
– Не волнуйтесь. Я же понимаю. Вас никто не укоряет.

– Кора, милая, - пояснил инженер Всеволод, - укоряют его местные власть предержащие. Как я понимаю, у них есть возможность наблюдать за нами в месте контакта наших миров. Мишу они уже видели, и тебя, и меня... Но Мишу заподозрили в том, что он не совсем тот, за кого себя выдает...

– Я пишу песни!
– закричал Миша.
– Хотите, я вам напишу песню? Веселую, жизнерадостную песню...

– Не надо,- сказала Кора.
– Все. Опрос закончен. Если, конечно, больше здесь нет пришельцев с Земли.

– Здесь нет, - сказал Всеволод.
– За две недели мы бы заметили.

– Значит, - сказала Кора, протягивая руку, и понятливая Нинеля положила ей на ладонь лист с записями, - давайте подведем и без того очевидные итоги. Вот кто здесь собрался. Я, Кора Орват, попала сюда из конца двадцать первого века. Из того же времени здесь оказались еще два человека - Всеволод Той и Миша Гофман. Эдуард Оскарович прилетел из середины двадцатого века. Чуть раньше покинула Землю Нинеля.

– На шесть лет, - уточнила Нинеля, будто это играло роль.