Галактическая полиция (Кора Орват 1)

Булычев Кир

– Слезай!
– приказала медсестра Коре. Голос у нее был басовитый.

– Она мужчина или женщина?
– спросила девушка.
– Кому как, ответил солдат.
– А ты выходи, выходи, раз велят. Кора покорно вышла из джипа. Медсестра сильно толкнула ее к дверям.
– Осторожнее, - предупредила ее Кора.
– Я могу упасть.

– Упасть? Так я тебе помогу, - ответила медсестра. От сильного толчка в спину Кора полетела вперед, в стеклянные двери, предусмотрительно открытые вахтером, и, пробежав пустой вестибюль, украшенный

лишь синими волнистыми узорами под потолком и портретами самодовольного узколобого человека с напомаженным коком и бородкой, которая вроде бы когда-то именовалась эспаньолкой, врезалась в стену.

– Эй, принимайте пополнение!
– крикнула медсестра.

Оглушенная, Кора оглядывала идущий от вестибюля широкий коридор, покрашенный в приютский голубой цвет. Двери его были когда-то побелены, в простенках стояли стулья, а над ними к стенам были приклеены плакаты, рассказывающие о нужном поведении во время пожара или атомной тревоги. Плакаты были нарисованы плохо, примитивно, но доходчиво.

На стульях у правой двери сидело несколько человек в синих халатах, словно к зубному врачу. И Коре захотелось спросить, кто последний, несмотря на всю нелепость такого вопроса.

Однако Миша Гофман, который сидел на крайнем стуле, сам сказал ей:

– Я последний, гражданка. Вы будете за мной. Композитор-песенник Миша Гофман, которого здесь оказаться' не могло, потому что он еще оставался в нашем мире и даже способствовал падению Коры в мир этот, был облачен в синий больничный халат, из-под которого были видны кальсоны с развязанными белыми шнурками, свисающие, как усы сомов, по сторонам тапочкиных морд.
– Миша? спросила Кора.
– Это вы? Странно было бы здесь заниматься играми в конспирацию.

– Да, - ответил Гофман, глядя в пол.
– Мы с вами где-то встречались?

– Да, встречались, - сказала Кора и села на свободный стул. Напротив ее оказалась прелестная на первый взгляд смуглая брюнетка. В ее спутанных волнистых волосах горела маленькая диадема, а из-под больничного байкового халата, который был велик размеров на пять, из-за чего пришлось закатать рукава, выглядывала нежная узкая ножка в расшитом бисером башмачке. Здравствуйте, - сказала Кора. Девушка захлопала глазами и ответила нечто на незнакомом языке.

Потом она принялась тихо плакать, но остальные не обращали на нее внимания.

Кора перехватила внимательный и настороженный взгляд соседа - тот был молод, худ, коротко пострижен, его щеку пересекал красный безобразный шрам, который оттягивал вниз угол рта. Своеобразие его туалета заключалось в том, что из-под халата торчали плохо начищенные сапоги со шпорами, что роднило его с медсестрой.

– А почему мы сидим?
– спросила Кора, не дождавшись какой-нибудь реакции от "больных".

– Ради Бога, помолчите!
– воскликнул Миша Гофман.
– Не привлекайте к себе внимания.

– Сколько вам можно говорить!
– раздраженно

откликнулся пожилой мужчина в сильных немодных очках, отчего его глаза казались голубыми прудами.
– Это не играет роли. Главное - не обращать на них внимания. Игнорировать!

– Вам хорошо игнорировать!
– возмутился маленький, широкий в бедрах и ватный в плечах гражданин с тупым неподвижным лицом.
– Вы с ними бесед не имели.

– Ах, оставьте!
– отмахнулся очкарик. Он был лыс, коренаст, с красивыми губами и округлым подбородком.

Дверь рядом с Гофманом открылась, и оттуда выглянул дряблый сизолицый мужчина в белом фартуке, повязанном поверх голубого халата.
– Гофман! приказал он.
– Заходите. Затем он окинул взглядом остальных и сказал: Прочих примем после обеда. Но тут его взгляд упал на Кору, и сизолицый удивился.
– А вы тут что делаете?
– спросил он.
– Меня привезли, призналась Кора.
– Кто привез?

– Солдаты, - сказала Кора, изображая полную наивность.
– Я шла по дороге, а меня нашли и привезли на машине.

– Так вы местная?
– спросил сизолицый.
– Нет, я из Москвы. Я в отпуске.
– Господи, ну какая может быть еще Москва! Что за чушь? Вы мне скажите, вы включены в контингент или вы из обслуживающего персонала?

В полной растерянности Кора поглядела на Мишу Гофмана.

– Вот такой здесь бардак, - сообщил Миша. Под глазом у него чернел синяк.
– Сами не знают, чего хотят. Но измываются над людьми.

– Помолчали бы, Гофман, ваша судьба вызывает у меня большие опасения, - сообщил сизолицый доктор.
– Я бы за вас и двух резан не дал.

– Я молчу, но это мне не помогает, - ответил Гофман.
– Я попал в атмосферу всеобщей подозрительности и террора.

– Другой атмосферы я вам предложить не могу, - ответил сизолицый. Нет у нас другой атмосферы. Так что кроме Гофмана и новенькой все свободны.
– Он почему-то погрозил Коре пальцем и добавил: - Только чтобы туда вот, напротив, ни ногой! Ясно?

Кора почувствовала себя беззащитной, как всегда беззащитен человек в больнице, где нет знакомого доктора или хотя бы сестры, к которой можно обратиться по имени и как бы призвать ее покровительницей против духов болезней.

– Не волнуйтесь, девушка, -сказал ей лобастый очкарик с красивыми губами, - в данный момент их в самом деле не волнует ничего, кроме предварительного знакомства с вами.

Он улыбнулся так мягко и даже застенчиво, что Коре сразу стало легче.

Все посетители этой "поликлиники" поднялись и потянулись к выходу. Кора осталась в коридоре одна. На месте не сиделось. Она поднялась и подошла к двери, в которую сизолицый доктор не велел заходить. Раз он не велел, значит, за дверью скрывалось что-то интересное, а может, и важное для разведчицы Орват. Так что Кора прислушалась, но ничего, кроме неясного рокота, не услышала.