Галактический консул
Шрифт:
— Схлопотал? — спросил он себя.
Потом, словно очнувшись от гипноза, сорвался с места и бросился в «иглу». Попробовал вызвать корабль — безуспешно. То ли атмосферные помехи буйствовали, то ли как раз происходил очередной пространственный маневр… Суетливо тыча пальцами в сенсоры мемографа, наговорил коротенькое, в две фразы, послание Татору. Свалил в подвернувшийся пластиковый мешок наличный трехчасовой запас продуктов. Схватил было фогратор. И тут же бросил. «Нет, стрелять мы больше не станем…»
Выскочив наружу,
Нет, чуда не предвиделось. Где-то на высокой орбите Татор ожидал рандеву с трампом, чтобы пересадить туда Вилгу. Слабого в коленях, зеленого, впавшего в дурноту от сумасшедшей гонки. И, должно быть, упорно твердящего самому себе, что его личные ощущения — пустяки, когда речь идет о судьбе контакта.
Кратов нагнал Биссонета на старой, хорошо им обоим знакомой тропе между кактусов. Тропой ее можно было назвать с известной натяжкой: ни единая травинка здесь не была примята тяжелыми ботинками пришельцев с Земли. Просто этим путем ежедневно, выходя на поиски, проплывала «туатара».
Но сейчас Биссонет потерянно топтался на месте.
Тропы не было. Прямо среди поля багряной травы зияла сырая черная пасть бездонного провала. Можно было только гадать, как он возник, что за тайные силы выбили его в многострадальном теле планеты.
Зато теперь отчетливо проявлялся еще один смысл, вложенный в кастовое имя здешних интеллектуалов.
Потому что Видящие Внутрь уходили в эту жуткую прорву спокойно, не оглядываясь.
2
И они следовали в эту же прорву за Видящими Внутрь, но оглядывались на каждом шагу.
Когда они углубились на добрый десяток витков колоссальной винтовой лестницы, что-то страшно заскрежетало, сверху посыпались и застучали по щербатым ступенькам комья сырой земли. Кратов присел, втянул голову голову в плечи. Биссонет непроизвольно попятился к нему, хватая перекошенным ртом насыщенный гнилыми испарениями воздух.
Тяжелая, неправильных очертаний крышка медленно, как во сне, наползла на лоскут пепельного неба в вышине, замыкая всякую дорогу к отступлению. И стало темно.
Биссонет слепо вытянул перед собой руки.
— Что же это, Господи?.. — спросил он рыдающе. — Кратов… где вы?
— Здесь, — отозвался тот. — В двух шагах. Не волнуйтесь, я вижу в темноте. Врасплох нас никто не застанет.
— Что же мы теперь станем делать?
— Как что? Изучать интеллектуальную элиту, вы же к тому стремились. Тем более, что обратной дороги у нас все равно нет. Дайте руку, я поведу вас.
Биссонет, поколебавшись, протянул на голос дрожащую ладонь.
Шедший чуть впереди Аафемт аж с двумя гребнями на голове вдруг вскинул тощие конечности
— Прекрасно, — сказал Биссонет и тут же отнял руку.
Не прошло и минуты, как он уже обрел весь прежний апломб. И теперь бодро, вприпрыжку одолевал ступени, даже не оглядываясь на поотставшего Кратова.
Тот осторожно приблизился к самому краю ничем не огороженной лестницы. Заглянул вниз.
Гигантский, метров пятьдесят в поперечнике, колодец. Глухая темнота, напрочь застилающая дно, если оно вообще существовало. Насколько хватало глаз — ступени, ступени, ступени. Словно внутренняя резьба в каменной трубе. И беспорядочно разбросанные повсюду светящиеся клубки. Аафемт растянулись в цепочку, передние из них шествовали уже добрым десятком витков ниже.
Биссонет вдруг ойкнул и невнятно выругался. Скособочившись, сделал еще пару неуклюжих шагов и привалился к стене.
— Ну, конечно же, — сказал он с досадой. — Эти ваши дерьмовые ботинки… Я подвернул ногу.
— Ботинки ни при чем, — сказал Кратов, подходя. — Во всем виноваты диваны.
— Какие, к черту, диваны?! — окрысился Биссонет.
— Мягкие, — пояснил Кратов. — Очень удобные. От которых так нелегко каждым утром отдирать задницу и бежать километров пять туда и пять обратно. По солнышку и свежему воздуху. Или по дождичку и опять-таки свежему воздуху… Покажите мне свое увечье.
— Вы и врачевать в плоддерах научились?
— В меру необходимости…
Шепча проклятия, Биссонет стянул ботинок. Кратов присел на корточки, помял его бледный голеностоп, несильно подергал за пятку. Ксенолог тихонько взвыл.
— Пустое, — сказал Кратов. — Сейчас я отключу нервы, чтобы не мешали. — Он коротко и сильно надавил на сокровенную точку над внутренней лодыжкой. — Полчаса полной неподвижности — и потрюхаем дальше.
— Но все еще болит! — сказал Биссонет сварливо.
— У сороки болит, у вороны болит, — пробормотал Кратов. — А у вас заживет.
— Что вы городите, какая, к черту, сорока?!
Негромко захрустел щебень под чьей-то поступью. Кратов обернулся. Это был уже знакомый Аафемт с оранжевым гребнем. Он стоял молча, уперев немигающие стеклянные глаза в моментально притихшего Биссонета.
— Странный повредил ногу, — быстро сказал Кратов. — Нужен отдых.
— Но Знающий может идти, — после небольшой паузы сказал Аафемт. Странный отдохнет и догонит.
— Странный не догонит, — возразил Кратов. И, усмехнувшись, добавил: Он Странный во всем. Может идти неверно и упасть. Его ум действует иначе, и конечности не подчиняются уму. За ним нужен присмотр.