Галактический консул
Шрифт:
— Что это?
— Мой перевод названия планеты с языка Иовуаарп. Как я теперь понимаю, перевод неточный. Я-то думал, речь идет о планете, которая разделена на горячее и холодное полушария. Но Иовуаарп встроили в название еще один смысловой слой, явно относящийся к обитателям этого мира. «Дракон, сгорающий в огне своего безумия»…
— Можно еще проще, — сказал Биссонет. — Безумный феникс. А мы угодили в его гнездо — накануне очередного самосожжения.
Он с неприязнью поглядел на Тьмеона, апатично вслушивавшегося в чужую речь.
— Скажите
Кратов перевел, опуская сильные выражения.
— Мерцальник будет рожден, — сказал Тьмеон. — Пусть Чужие наберутся терпения. Еще не все для этого совершено.
С этими словами он не спеша двинулся к ближайшей трубе толщиной в человеческую руку, что выходила из пола и пропадала в переплетении магистралей, пульсируя рубиновым светом.
— Будет рожден? — переспросил Биссонет. — Что он имеет в виду?
Кратов не ответил. Он неотрывно следил за Тьмеоном.
— Имагопревращение, — пробормотал ксенолог раздумчиво. — Мерцальники — имаго… — И вдруг закричал: — Кратов, прикажите ему вернуться, задержите его!
Они одновременно бросились вперед, чтобы успеть оттащить Видящего Внутрь от сатанинского сияния.
Но тот уже погрузил в него руки по локоть.
Его одеяние и плоть вспыхнули, словно тончайший пергамент. Охваченный облаком искр и пепла, скелет качнулся вперед и, переломившись в пояснице, ударился об пол.
7
Биссонет с воплем отпрянул. Налетел на остолбеневшего Кратова, шарахнулся в сторону — прямо в перекрестие труб. Тот едва сумел ухватить его за рукав. Ксенолог вырывался, мотая головой, страшно оскалившись, кося выпученными глазами на то, что осталось от Тьмеона… Кратов ударил его по лицу. Сгреб за грудки, оторвал от пола, будто куклу, и с силой приземлил. Биссонет взвыл, перекосившись на один бок.
— Еще? — спросил Кратов зловеще.
— Кретин! — заорал Биссонет. — Моя нога!..
Кратов выпустил его, виновато засопел. Биссонет, поскуливая, отхромал от него подальше и сел спиной. Стащил ботинок, принялся растирать ступню.
— Дайте-ка я, — сказал Кратов.
— Идите в задницу! — огрызнулся Биссонет, но к ноге все же подпустил.
Щиколотка, несмотря на все ухищрения, распухла и налилась багровым. Единственное, что мог сделать Кратов, так это наново отключить акупрессурой болевые окончания.
— Вы ударили меня… — шипел Биссонет сквозь зубы. — Никогда вам не прощу… никогда!..
— Поквитаетесь еще, — сказал Кратов, колдуя над ногой. — На корабле. Специально спроворите ксенологический совет и воздадите мне сполна, за все сразу.
— Зачем он так? — уже спокойнее спросил Биссонет.
— Вы же сами все прекрасно объяснили! Ему было безразлично, жить или не жить. Мы просили показать нам Мерцальника. А как проще всего сделать
— Безумное поверие, — пробормотал Биссонет. — Достойное этих идиотов. Неужели на всех их суицидальных обрядах не нашлось никого, кто бы воочию убедился и донес до остальных, что нет и быть не может никакого имаго?
— Полагаете, Мерцальники — выдумка?
— А вы полагаете иначе?!
— Но ведь кто-то же должен управлять гравитационной машиной!
— Почему обязательно должен? Может быть, десятки тысяч лет никто ею уже не управляет! Да, были у нее хозяева, но сгинули, вымерли. Остались одни только биотехны-мутанты… разных размеров Стражи. Стерегут заброшенное барахло невесть от кого.
— Опять вы за свое? Но дольмен-то пропал!
— Ну, и не было никакого дольмена! И гравитационной машины нет, вы все придумали! А я, дурак, распустил нюни, поверил вашим басням о смене полушарий, да еще горячечному бреду этого сумасшедшего о Мерцальниках.
— Флюгер вы, — сказал Кратов, распрямляясь. — Ничего своего за душой, все надуто ветром. Лучше было бы вам улететь на Землю. Лепить свои игрушечные модели, которые никому на хрен не нужны. Холить бороду и нагуливать зад. Будь здесь настоящий ксенолог — Дилайт или хотя бы Павел Аксютин…
— А я, по-вашему, фальшивый?! — взревел Биссонет. — Кто вы такой, чтобы судить? Люмпен, отброс, плоддер! Мои модели во всем научном мире!..
— Подите вы, — отмахнулся Кратов. — В плоддерах я всякого насмотрелся, но вящего засранца еще не встречал. И запомните одно: отсюда я, так и быть, вас вытащу. Но упаси вас Бог попадаться мне на глаза на корабле!
— Вот уж когда мы доберемся до корабля… — начал было Биссонет.
И осекся.
От лица его отхлынула кровь. Медленно отвисла челюсть. Медленно поднялась рука и медленно же простерлась туда, где белели останки Тьмеона.
— МЕРЦАЛЬНИК, — выдохнул Биссонет.
Кратов обернулся.
Над распавшимся скелетом неподвижно парила ослепительно-белая бесплотная фигура. Лоскут свежевытканного тончайшего шелка. Или же клочок атласной бумаги на черном бархате. Потому что в сравнении с этой чистой белизной любой сумрак до предела сгущался и виделся именно черным бархатом… Слегка присобранные кисейные края фигуры волнообразно колебались, словно от невидимого сквозняка, временами задевая нижней кромкой осклабившийся череп…
— Биссонет, — прошептал Кратов. — Я его узнал. Тогда, в дольмене, были Мерцальники.
— Типичный плазмоид, — бормотал ксенолог. — Кто бы мог поверить… Но откуда он здесь… в поле естественного тяготения? Он же неминуемо должен разрушиться!
— Мерцальники управляют целой планетой. Им ничего не стоит создать любое поле тяготения для себя.
— Но эта гравитационная машина построена на иных принципах, вовсе не для плазмоидов! Как они могут управлять ею, а самое главное — чем?! У них же нет рук!