Галактический следопыт
Шрифт:
«В свое время все выяснится. А пока что, если вы заметите что-нибудь съедобное, будьте добры сообщить об этом».
«Я плохо разбираюсь в таких вещах. Говорят, здесь почти все ядовито».
«Мы можем идти натощак пару дней — даже три или четыре дня, если потребуется».
Джаника ничего не ответила. Они продолжали идти молча. Хетцель решил, что о любых остаточных подозрениях по поводу странных совпадений в истории его спутницы можно было забыть — она вряд ли стала бы подвергать себя такой серьезной опасности. С другой стороны, даже если она была сообщницей Бырриса, тот вполне мог избавиться и от Хетцеля, и от нее в придачу.
Солнце поднималось к зениту;
Поднимаясь три часа, они достигли перевала — там они присели отдохнуть, глядя туда, откуда пришли. Джаника прислонилась к Хетцелю; тот обнял ее за плечи: «Вы устали?»
«Я решила об этом не думать».
«Очень разумно с вашей стороны. Мы уже проделали далекий путь». Хетцель взял бинокль и стал разглядывать простиравшуюся на север степь: «Отсюда уже не видно нашу машину».
Джаника указала куда-то вдаль: «Посмотрите туда. Там что-то движется — не могу разобрать, что именно».
«Гомазы. Маршируют колонной, за ними четыре фургона. Они приближаются, но идут скорее на запад».
«Это, наверное, кзыки. Патрулируют — или, может быть, решили напасть на юбайхов или на какой-нибудь клан, обосновавшийся к западу от юбайхов. Даже не помню, как все эти кланы называются. Сколько гомазов в этой колонне?»
«Целая толпа — отсюда не сосчитаешь. Несколько сот, надо полагать. Лучше держаться от них подальше».
Некоторое время идти было легко — перевалив через хребет, они пересекли узкое плоскогорье. Впереди вздымался основной массив Шимкиша, и посреди него — раздвоенный пик-ориентир.
Они напились воды из родника и побрели дальше, теперь уже гораздо чаще останавливаясь передохнуть.
«Спускаться будет легче, — заверил спутницу Хетцель, — и мы будем продвигаться гораздо быстрее».
«Если сможем забраться на хребет. Я начинаю беспокоиться по поводу каждых следующих десяти шагов».
«Нужно идти, а то затекут мышцы. Так же, как вы, я не привык лазить по горам».
Солнце плыло по небу. За два часа до заката Хетцель и Джаника с трудом выбрались из сплошь заросшей какой-то лозой ложбины на горный луг, орошаемый небольшим ручьем. Пыхтя и потея, исцарапанные, искусанные жалящими насекомыми и кровососами, они с облегчением опустились на большой плоский камень. Луг был выстлан сплошным ковром маленьких растений с листьями в форме сердечек. В сотне метров к востоку начинался смешанный лес; Хетцель не мог распознать большинство деревьев, но тут попадались красные деревья с темно-багровыми стволами и комковатой черной листвой, пурпурные древовидные папоротники и густые заросли гигантских тростников-галанталов. Метрах в семистах к западу темнела еще более плотная чаща красных деревьев. В воздухе ощущался резковатый запах — ветерок доносил отдающую мускусом настойчивую вонь, напоминавшую Хетцелю об органическом разложении, хотя поблизости не было заметно никакой дохлятины.
Поднимаясь по горному склону, они время от времени замечали диких животных: прыгучих черных зверьков, похожих на маленьких куниц, словно состоявших только из глаз, меха и клыков, длинное приземистое существо, которое Хетцель мысленно прозвал «безголовым броненосцем», белесых грызунов, передвигавшихся скачками наподобие кузнечиков —
Вскоре Хетцеля насторожил странный свиристящий звук, то понижавшийся, то повышавшийся, то щекотавший уши, то становившийся едва различимым — изменения этого звука в какой-то мере повторялись, как сложные вариации на заданную тему, не поддававшуюся определению. Тем не менее, Хетцель сразу понял, о какой опасности предупреждал этот переливчатый свист.
«Гомазы! — прошептала Джаника. — Они идут сюда!»
Хетцель вскочил и стал оглядываться по сторонам в поисках укрытия. Можно было спрятаться в ложбине, откуда они только что поднялись, но более привлекательным выглядел зубчатый выступ скалы, находившийся всего лишь в нескольких шагах с северной стороны луга — маленький утес осыпающегося базальта, увенчанный роскошной шапкой молодой поросли чугунных деревьев. Взяв Джанику за руку, Хетцель взобрался вместе с ней на этот утес, после чего они сразу бросились плашмя на камни, спрятавшись под мясистыми черными листьями.
В то же мгновение гомазы выступили из восточного леса — колонна по четыре бойца в ряд, марширующая колченогим гусиным шагом. Гомазы остановились на крутом восточном берегу ручья; улюлюкающий щебет их песни затих, но словно продолжался за пределами слухового восприятия. Гомазы разошлись, как по команде, спустились к ручью и встали по колено в журчащей холодной воде.
Джаника прошептала Хетцелю на ухо: «Это юбайхи — боевой отряд».
Глядя вниз, Хетцель изучал внешность гомазов: «Как вы распознали юбайхов?»
«По форме шлемов. Смотрите! Один стоит поодаль от всех. Разве это не тот вождь, который недавно вернулся из Аксистиля?»
«Не знаю. Для меня они все на одно лицо».
«Тот самый! На нем все еще чугунный воротник, и он носит за спиной кованый чугунный меч».
Гомазы выбрались из ручья и снова построились в колонну, но не двигались с места. Сверху кружились горгульи, низко опустив головы на длинных шеях.
Хетцель указал пальцем на чащу красных деревьев с западного края горного луга: «Там тоже горгульи!»
Из леса появился второй отряд гомазов, поющих свой собственный подвывающий, чирикающий полифонический гимн; за ними следовал поезд из четырех фургонов. «Кзыки! — прошептала Джаника. — Та самая банда, которую мы видели сегодня утром».
Кзыки маршировали, словно не замечая юбайхов. На краю ручья они рассеялись и, так же, как юбайхи, зашли по колено в воду. Юбайхи стояли строем, не шевелясь. Через некоторое время кзыки взобрались на западный берег ручья, тоже построились и тоже застыли, суровые и бестрепетные.