Гамарджоба, панове!
Шрифт:
– На блокпост? В окопы? – попытался я угадать наши дальнейшие действия.
– Для начала в пионерлагерь. Я серьёзно. Там сейчас доукомплектовывается батальон имени товарища Котовского, – улыбаясь, сказал телевизионный редактор, – где-то на следующей неделе у них ротация. Будут батальон переводить на передовую. Я комбата знаю, попрошу направить тебя на самый сложный и опасный участок. Будешь пули с осколками вёдрами ловить! – издевался над московским мажором мой донецкий покровитель.
– Нет, ну ни сволочь?! – печально глядя на пустую коньячную бутылку, произнёс я.
Бессонная ночь в поезде, выматывающая дорога в маршрутке,
Батальон имени Котовского
После Танюхиных сырников, со сметаной и мёдом на завтрак, было комфортно внутри туловища и расслабляло снаружи. Видавший виды «Фольксваген» Вадика весело подскакивал на дорожных выбоинах, погрохатывая заезженной ходовой. В правом нижнем углу лобового стекла была приклеена красивая бумажка, где на фоне флага ДНР было в цвете написано: «Пропуск. Государственное телевидение Донецкой народной республики». Но было такое впечатление, что на блокпостах или никто не умел читать, или совсем не уважали слово «Пропуск». Нас с Вадиком дружно вытаскивали из машины на каждом блокпосту, проверяли её внутренности и наши документы, задавая два вопроса: «Куда? Цель?», – и, недослушав ответ, отпускали. Во время крайней остановки бородатый дядька с «калашом» на плече к традиционным вопросам добавил: «К кому?»
Зелёные ворота с нарисованной на них жирной белой чайкой с хищным клювом открылись, и мы въехали на территорию бывшего детского лагеря отдыха «Чайка». Вадим знал куда ехать, видно не раз бывал в этом бывшем детском «доме отдыха». По территории лагеря ходили строем, бегали и перемещались пешим ходом, одетые в разномастную военную форму, вооружённые серьёзно озабоченные люди. Машина остановилась у двухэтажного административного корпуса, между замызганным БМД и статуей пионера с отбитым горном. Позже мужики мне рассказывали, что вместо отбитого у двухметрового пионэра горна, к его поднятой руке присобачили пустую бутылку из-под портвейна. Так он простоял пару дней, пока на электронную почту комбата не пришло групповое фото его бойцов в компании пионэра-алкоголика. Крику было много, но кара так никого и не настигла.
Ещё до въездных ворот, Вадим позвонил и коротко сказал, что мы на месте. Так, что нас уже встречали. Это были: мой вчерашний попутчик Михалыч, на этот раз одетый в камуфляж российской армии, и небольшого роста, коренастый военный, возрастом под полтинник, в знакомой мне ещё по Афгану, пятнистой форме «дубок». Поздоровались.
– Володя, Фёдора Михайловича ты уже знаешь, а это командир батальона особого назначения Донецкой народной республики Котовский Григорий Павлович, – представил мне незнакомого мужчину Вадим.
– Котовский, – коротко представился военный, крепко стиснув мою интеллигентную длань.
– А это Владимир Насонов. Думаю, долго представлять живого классика не нужно? – ехидно поинтересовалась знаменитость республиканского масштаба.
Встречающие понимающе улыбнулись, пропуская нас вперёд, а я про себя решил, что в Вадькиной телепрограмме участвовать не буду, как обещал. Фиг ему, а не известный московский журналист и писатель! Поднялись на второй этаж и вошли в небольшой светлый кабинет. «Хата бывшего директора
– Владимир… Можно по имени? – и после моего кивка продолжил, – мне Вадим рассказывал о вашем желании приехать к нам и поучаствовать, так сказать, в живом деле. Именно в живом. Не по окопам ходить и идиотские вопросы пацанам задавать, как некоторые папарацци с центральных каналов. А самому в дозор, в разведку. Так? Мы тут с Михалычем до вашего приезда перекинулись мнениями, и я хочу для начала задать вам вопрос. Понимаете ли вы до конца, куда вы попали и в кого вам придётся стрелять, если что?
– Понимаю, Григорий Иван… простите, Палыч! Думаю, Михалыч с Вадимом Сергеевичем, наверное, успели вам рассказать, что я участник боевых действий и своих от врага отличить смогу. Несмотря на преклонный возраст, жировых отложений не имею, – сказал я, скептически задержав свой взгляд на животе Вадика, – и последним в марш-броске не прибегу. Разобрать и собрать АКС могу хоть сейчас, – начал горячится я, не понимая, откуда ждать подвоха.
– Тут дело не в физических кондициях, Володя. И не в умении собрать, прицелиться и выстрелить. Тут дело в другом. Извини, но в Афгане было всё ясно. Враг – это тот, кто не так одет, не так выглядит, не так говорит и так далее. Здесь же всё по-другому. Ты понимаешь? Здесь хлопец, сидящий в окопе по ту сторону и одет также, и говорит на твоём языке, и горилку с салом трескает, а вот думает… Да, кто его знает, что он думает! Вот в такого выстрелишь? – лихо завернул с вопросом Михалыч.
Возникла непредвиденная пауза. Я тупо смотрел на диктофон, подбирая слова для ответа. А пока три пары глаз под разными углами высверливали мой мозг, Котовский открыл огромный сейф и достал оттуда литровую бутылку «Перцовки». Разливал по непрозрачным чайным чашкам, молча расставляя их на журнальном столике. Неожиданно громко прозвучал мой голос:
– Если будут стрелять в меня или в моего товарища, убью не задумываясь!
– Это называется – боевое братство. А за него и выпьем! – поднял изящную фарфоровую чашку комбат Котовский.
Неожиданно стукнув два раза в дверь, в кабинет вошёл боец и, не смущаясь, гаркнул:
– Палыч, там мины к восемьдесят вторым привезли. Куда выгружаем?
– Под навес к сто двадцатым, – невозмутимо ответил Палыч, отпивая маленькими глотками из чайной чашки.
– Ага! – выпалил как бы военный, и скрылся за дверью.
Смеялись минуты три. И не от бравого вояки с минами, а от товарища Котовского, отхлёбывающего горилку, как горячий чай.
– Ты б ещё подул на неё! – хлопал себя по коленкам Михалыч.
В итоге было принято решение для начала поставить меня на довольствие и зачислить бойцом в первый взвод разведроты батальона имени Котовского. Прощаясь, я не удержался и спросил:
– Палыч, а Котовский это совпадение или как?
– Да, это всё Александр Владимирович придумал. Когда меня на комбата утверждали, он возьми и скажи, мол, у Котовского и батальон должен быть имени героя Гражданской войны. Пусть «укропы» головы поломают! Так и назвали. А фамилия настоящая, конечно.