Гамарджоба, панове!
Шрифт:
Согласно порученным из Донецка инструкциям, захожу в «голову» очереди перед «сарайчиком» погранслужбы и таможни ДНР. Звоню.
– Здравствуйте, Насонов Владимир Григорьевич, журналист из Москвы.
– Ждите, за вами пошли, – отвечает мне голос, недовольного судьбой человека.
Не знаю, откуда он шёл, но за мной пришли минут через тридцать. За это время «сарайчик» таможни можно было обежать раз двести.
– Москвич? – спросил меня молодой парнишка в камуфляже без знаков различия, но с затёртой кобурой на ремне.
– Насонов… – попытался уточнить я, протягивая паспорт.
– За
Мы молча шли, продираясь через очередь потных тёток-«предпринимателей», орущих от жары и невнимания детей, переступая и перепрыгивая через чужие сумки и баулы. Пройдя через «внутренности сарайчика», парнишка, отвлёкшись от семечек, выдернул из моих рук паспорт и зашёл в какую-то ободранную дверь. Мою спину щекотали любопытствующие взгляды моих бывших попутчиц. Я невольно пожал плечами, мол, «сам не знаю, что происходит» и на всякий случай улыбнулся курносой худенькой соседке. Мой проводник вышел вместе с пожилым мужиком «по гражданке» и буркнув:
– Поедешь с ним, паспорт у него, – исчез за дверью.
Мужик, смерив меня доброжелательным понимающим взглядом, протянул руку.
– Михалычем меня зовут. Велено до места доставить. Трансфер, так сказать, ежели по грамотному. Вон тудой идём, – показал направление новый знакомый, махнув рукой в сторону стоящей невдалеке голубого цвета «Нивы».
– Владимир Григорьевич, – представился я своему новому знакомому.
– Ты, Володьк, рюкзачок свой на заднее сидение брось, в багажник не надо. А то на каждом блокпосту будешь мне тут багажником хлопать, а у меня там замок тугой –, распорядился Михалыч, открывая дверки видавшей виды «пожилой» «Нивы».
Сразу за самой Успенкой мы воткнулись в ещё один «хвост» очереди. На этот раз хоть и выборочно, но машины останавливали и проверяли вооружённые люди. Первый блокпост Донецкой народной республики. У кого просто документы смотрели и пропускали дальше, но были и такие, чьи машины просто выворачивали наизнанку, а их хозяева растеряно стояли рядом, беззвучно открывая рты и нервно жестикулируя. Нашу «Ниву» остановили. К машине подошли двое бойцов, один из них глухо бросил:
– Из машины выходим, документы показываем.
Михалыч достал из внутреннего кармана своей жилетки мой красный российский паспорт, свои синего цвета «корочки» и протянул в открытое окно. А мне, сразу засуетившемуся, спокойно сказал:
– Сиди, Вова, сиди.
Боец на пару секунд открыл «корочки» Михалыча, два раза моргнул, читая, и тут же вернул документы. Потом, молча, кивнул в сторону второго бойца и тот снял стопор с конца шлагбаума. Красно-белая труба тяжело поднялась, поддаваясь противовесам и наш голубой отечественный «проходимец» энергично рванул, согласно указателю, в сторону столицы республики городу Донецку.
– Не волнуйся, Володь. Паспорт отдам, когда все блокпосты проедем, так будет правильно, – закуривая, сказал Михалыч.
– И много их ещё?
– Хватает. ДРГ жить мешают. Это диверсионно-разведывательные группы по-военному. А чего у тебя, Вова, глаза такие красные? Пьющий, что ли? – улыбнулся сквозь прокуренные усы Михалыч.
– Да, нет! – усмехнулся я проницательности своего сопровождающего –, сосед в купе
– Понял тебя. Так ты сидушку то откинь и кимарь себе на здоровье. А я, ежели чего, разбужу, – участливо посоветовал Михалыч.
А я так и сделал. Сон был неглубокий. Я бился головой о борт «Нивы» на поворотах, слышал, как негромко матерится Михалыч, объезжая колдобины и жуткие выбоины на асфальте. Даже сон приснился. Снилось мне, будто сижу я за длинным свадебным столом. Оказывается дочка моя – Ксюха, замуж выходит. А одет я в камуфляж и на столе передо мной «калаш» лежит с двумя перемотанными синей изолентой спаренными рожками. А вокруг все в бальных платьях, смокингах. Шикарно всё так, музыка торжественная. Хрустальные бокалы с шампанским поднимают за здоровье молодожёнов. А у меня почему-то в руке кружка эмалированная, а в кружке спирт! Ну, я встаю и ищу глазами молодых. И вижу рядом с моей роднулькой, рядом с кровиночкой моей, стоит какой-то негр и мама её. То есть жена моя бывшая. Отомстила, таки, гадюка. А негр тёщу обнимает, бутерброд с чёрной икрой жрёт и скалится так в мою сторону, сволочь кучерявая! Негр?! А тут кто-то, видно из его родственников, как заорёт:
– Горька-а-а-а! Давайте выпьем за новую семью! Семью Петренко!
– Что? Негр, да ещё и хохол? – ору я, передёргивая свой «калашников».
– Володя! Володьк, просыпайся, подъезжаем уже, – хлопает меня по коленке Михалыч.
– Фу, ты, Михалыч! Спасибо, что разбудил, а то б я там… – трясу головой, окончательно просыпаясь.
Через блокпост перед самим городом мы проехали, не останавливаясь, видно там голубую «Ниву» и её водилу знали хорошо. Михалыч достал из внутреннего кармана мой паспорт и протянул мне. Зазвонил мобильный.
– Да, Вадик. Владимир Григорьевич рядом со мной. Выспавшийся, но голодный. Хорошо, привезу его к тебе, на Куйбышева. Ладно, сочтёмся. Время подлёта двенадцать минут. Передам.
– Вадик беспокоился? – спросил я.
– А чего ему беспокоится? Ты ж со мной. Сейчас едем на улицу Куйбышева, там у нас республиканский телецентр. Вадик сейчас там. Привет передавал. Что дальше вам делать, будете обсуждать уже с ним, Владимир Григорьевич, – неожиданно перешёл на «вы» Михалыч, – читал ваши книжки про Афган. Понравилось. По-человечески написано.
– Да? Спасибо. Мы с Вадимом Сергеевичем учились вместе на одном курсе.
– Я знаю, Вадим рассказывал о вас. Как поступали, как учились и как в Афгане служили. Ну и про вашего третьего товарища-сокурсника тоже знаю, – немного помрачнев, ответил Михалыч.
Ну, да! А кто не знает эту медийную морду? Третьим нашим, тогда ещё другом, был Димон. Димыч. Митька. Душа любой компании, КВНщик, бухарь и бабник. Поднимавший первый тост за «Афганское братство» и Русь-матушку. А теперь это тупой и мерзкий рупор украинской нацисткой хунты, вещающий со всех украинских телеканалов. «Забуревший», холёный, с личным водителем и целой командой, держащих нос по ветру, таких же холуёв киевской власти. Свидомый украинец с русской фамилией, стесняющийся на свои новые национальные праздники надевать медаль «За Отвагу», честно заработанную в Афгане. Сволочь!