Гамбургский оракул
Шрифт:
– Одним словом, полное собрание изящных искусств. Литература, скульптура, архитектура, журналистика, театр... От таких свидетелей едва ли дождешься точных показаний...
– Господин комиссар! - Фотограф посмотрел на часы. - Можно начинать? Мне еще надо в порт, "Фредерика" под утро уходит в море.
– А те снимки?
– Получились недостаточно четкими. К тому же Енсен просит снять трюм сверху.
– Это еще для чего? - Боденштерн недовольно повернулся к своему помощнику.
– Не исключено, что матрос Граубунд все же сам свалился
– Но ведь электрик признался! - еще более резко заметил Боденштерн.
Енсен пожал плечами. "Признание обвиняемого еще не доказательство вины", - эти не высказанные вслух слова словно повисли в воздухе.
– Обождите, - хмуро бросил Боденштерн фотографу и предложил: Продолжайте, господин Баллин!
– Я вбежал в комнату Мэнкупа. Увидев, что он мертв, выбежал в коридор и закричал. Магда, Лерх и Ловиза выбежали из своих комнат. Они тоже вбежали к Мэнкупу...
– Вбежал, выбежал, вбежали! - Боденштерн поморщился. - Вы ведь писатель, господин Баллин.
– Когда волнуешься, не до стиля, - огрызнулся Баллин.
– Еще кто-нибудь из вас слышал выстрел? - осведомился Енсен.
– Нет, - отозвалась после небольшой паузы Магда.
Скульптор отрицательно покачал головой. Ловиза вообще не ответила.
– Мне тоже послышалось нечто вроде выстрела, - не удержался Дейли. По бесстрастному выражению на лице Муна он понял, что тот не стремится раньше времени раскрывать их инкогнито, и старался вести себя как обычный свидетель.
– Почему же вы не выбежали, как это сделал господин Баллин? - спросил Боденштерн.
Надо было бы сказать про задвижку, но Дейли не был уверен, что Мун одобрительно отнесется к этому.
– В нашей комнате стоял телевизор, - пробормотал он. - Шел как раз фильм с выстрелами, так что я сомневался... Кстати, в кабинете Мэнкупа телевизор тоже был включен. Как же господин Баллин смог отличить экранные выстрелы от настоящих?
Баллин промолчал и, только когда тот же вопрос повторил Енсен, нехотя пояснил:
– Во-первых, моя комната рядом, так что мне слышнее. Во-вторых, господину Дейли должно быть известно, что в фильме выстрел подкрепляется добавочным шумовым эффектом. Настоящий звучит иначе.
– А где вы находились в это время? - обратился Боденштерн по-немецки к Муну.
Мун недоумевающе раскрыл глаза.
– Мой коллега говорит только по-английски, - объяснил за него Дейли.
– Это осложняет дело, - недовольно заметил Боденштерн. - Придется вызвать переводчика.
– Я могу переводить, - почти одновременно предложили Баллин и Ловиза.
– Если вы полагаете, что инструкции выдумывают ослы, то глубоко ошибаетесь. Это не формальность, ибо у меня нет гарантии, что ваш перевод будет... - Боденштерн остановился, подыскивая слово.
– Аутентичен, - подсказал Енсен и скромно добавил: - Я понимаю по-английски.
– То-то вы знаете столько иностранных слов, - пошутил Боденштерн. Переведите ему мой вопрос.
– Мы с Дейли находились в отведенной нам комнате, пока господин
– Да, я еще не рассказал вам... - начал было Баллин, но Боденштерн отмахнулся:
– После! Как видите, не только наш фотограф, но и доктор Краузе спешат поскорее покончить с этим делом.
– Кабинет заперт. Ключ вон, на столе, - предупредил Дейли.
– Мера предосторожности, чтобы не украли труп? - засмеялся Боденштерн. - Пошли! К вам это не относится! - Боденштерн загородил дорогу друзьям Мэнкупа.
– А мы? - спросил Дейли.
– Что ж, журналисты всегда желанные гости, тем более к покойнику.
Дверь кабинета распахнулась. Из полутемной комнаты со спокойным кругом настольной лампы на переднем плане и мерцавшим в глубине экраном на входящих обрушилась пулеметная очередь. Фильм был двухсерийным. Боденштерн нащупал находящиеся рядом с дверью кнопки выключателей и нажал все разом. Помещение озарилось ярким светом. Только теперь Мун понял, почему этот кабинет называли в полушутку баховским. Одна стена была багровой, вторая фиолетовой, третья - оранжевой; голубые шторы во всю ширину комнаты замыкали квадрат с четвертой стороны. Те же цвета, что доминировали в водной интерпретации баховского произведения. Стол, за которым сидел Мэнкуп, сверкал черным пластиком. Белое дерево и черные блестевшие плоскости немногочисленной мебели создавали настроение светлой торжественности и большого простора. Комната не имела ни начала, ни конца, цветовая палитра стен как бы сливалась в общем необычайно красочном звучании. Виновником этих чудес был зеркальный потолок.
Поняв это, Мун взглянул наверх и чуть не отшатнулся. Над ним висела голова с коротко остриженными, в седых бликах волосами. Остекленевшие глаза смотрели прямо на него - что-то подсказывающие, о чем-то напоминающие мертвые глаза. А около плыло втиснутое в квадрат небо, кружился искаженный фокусом вертолет, свистели пули, и стоящему внизу казалось, что бортовой пулемет целится не в экранных врагов, а в голову Магнуса Мэнкупа.
Кто-то догадался выключить телевизор, кто-то очертил мелом место, где лежал пистолет, началась прерываемая короткими восклицаниями профессиональная суетня.
Мэнкуп был убит выстрелом в затылок. Аккуратная ранка. Вокруг темнело совсем немного спекшейся крови. Точное попадание в нужное место. Так расстреливали гестаповцы. Но так уходили из жизни некоторые генералы участники неудавшегося заговора против Гитлера. Смотреть на дуло страшнее, чем прятать его за спиной. И еще - даже умирая, им не хотелось запачкаться. Выстрел в затылок, если знаешь, в какую точку целиться, гарантирует пристойный вид.
Дурацкие ассоциации, связанные, очевидно, и с постоянной тематикой сегодняшних разговоров, и с названием неоднократно упоминаемой книги Дитера Баллина! Насилу освободившись от них, Мун принялся следить за Енсеном. Разжав оцепеневшие пальцы Мэнкупа, тот снял с них отпечатки и занялся пистолетом.