Гамма для старшекласников
Шрифт:
Пьяненький мореход ткнул мне под нос "пеликанью ногу" - свой подарок хозяевам и принялся объяснять, что такие раковины - величайшая редкость и просто так на дорогах не валяются, что нельзя сравнивать нумизматов с собирателями раковин, что мертвое и живое несопоставимо и что, может быть, кое-кто и не в состоянии оценить его страсти, но я, как человек в галстуке и вполне интеллигентном клифте, - совсем другое дело и, конечно, пойму его должным образом. Я пообещал постараться, и мы тут же договорились, что на одну-единственную минутку я все-таки отлучусь в туалет. Отпуская меня, капитан милостиво улыбался. Наверное,
И все же до туалета мне добраться не довелось. Уже перед самой дверью меня перехватил Толечка Пронин. Он тоже был здесь. Сумасшедших любят приглашать в гости. Они радуют и веселят нормальных. Сейчас от Толечки разило шампанским и самую малость местным кисловатым пивом.
– Пойдем, - позвал он.
– Я уже в норме. Сам понимаешь, оставаться далее неприлично.
– Ммм...
– промычал я.
– Не понимаю, при чем тут я? Кажется, я еще в относительном порядке.
– Но ты ведь мне друг?
– Толечка точно девушку приобнял меня за талию.
– Прежде всего я тебе сосед.
– Сосед и друг в одном лице - это почти братство. И потом - ты ведь тоже любишь Рыбникова с Юрой Беловым. И "Адъютанта его превосходительства" хвалишь. Вот и пошли. Можешь мне поверить на слово, наши шестидесятые-восьмидесятые еще назовут когда-нибудь золотой осенью. Творческих зуд для всех неуемных и абсолютный покой для всех лояльных! Играли в борьбу за человека! Иногда халтурно, а иногда талантливо. Атеизм любили и церковь не презирали. То есть, я в основном, так сказать, - в целом и общем... А до нормы я тебя доведу. Чес-слово! Окуджавой клянусь!
Его щетина уколола мою щеку. Он настойчиво тянул меня к выходу. Возможно, это был _з_о_в_ - тот самый, что выманивает бродяг на переплетение пыльных дорог, что гонит рыбу к местам далекого нереста. И все же я попытался оказать сопротивление.
– Возможно, в массе своей мы были не такие уж плохие. И мещан высмеивали, и бракоделов. Но ведь воевали! Мир порабощали.
– Так это втихаря. Никто же не знал! И потом плохо воевали, потому что понимали, чувствовали душой - не дело делаем! Вот и не старались. Так сказать, мягкий саботаж... Пошли, а? Небо, звезды, ветер в лицо!.. Чего тут делать? Я тебе так скажу: прогресса нет, и от смены правительств результат не меняется. Ветер странствий - вот, что необходимо современному человеку, а не экономика.
– Но я не один, пойми. Я с подружкой.
– Брось, - он уже пробирался в прихожую.
– Все наши лучшие подружки впереди. Только попроси Толика, и он познакомит тебя с кем угодно. Хоть с самой царицей Тамарой.
– С кем, с кем?
– С самой натуральной царицей. Не веришь?
Толик изобразил на лице подобающее великодушие.
– Ладно, скоро сам увидишь.
– Да не хочу я ни с кем видеться!
Багровое лицо Толика приблизилось. Шепчущими губами он коснулся мочки моего уха.
– Ей-богу, не пожалеешь! Точеный профиль, миндалевидные глаза. В театре играет цариц и королев. Последнего любовника недавно отшила. Сейчас скучает.
– Она что, актриса?
– Она - женщина!..
Делать было нечего. Сколь-нибудь весомых аргументов против я не подобрал. Пришлось поднять руки и сдаться.
В прихожей мы споткнулись о ноги дремлющего человека. Подняв голову,
– Ради бога... У меня так всегда. Как приду в гости, как наемся, так сразу на боковую. Ни "бэ", ни "мэ" и глаза, как говорится, до долу. В смысле, значит, слипаются...
– Никаких проблем, амиго, - Толечка аккуратно перешагнул через гостя.
– Дремли, как говорится, дальше.
А вскоре мы уже спускались по лестнице. Для страховки Толик придерживал меня за руку. Он не слишком мне доверял. Заодно придержался и сам. Четыре ноги - не две, а кроме того ему действительно хотелось, наверное, познакомить меня со своей царицей.
СОЛЬ
После тесноты помещения здорово закинуть взгляд в небо - все равно как руки разбросать после диогеновой бочки. Даже весну красит в основном небо. Плюс немного зелень и плюс, конечно, женщины. Все прочее безобразно.
Я разбросал руки, запрокинул голову, но, вспомнив, что смуглая и прекрасная незнакомка осталась в гостях, опечалился. Хотя с другой стороны - затевать роман с Ее Величеством Тайной было не в моем духе. Несвершившееся - зачастую лучше и интереснее факта. Во всяком случае не умерщвлена фантазия, и мысль о том, что было бы, если бы - продолжает будоражить дух. Кроме того меня обещали познакомить с царицей, и это интриговало, пусть даже царица была и не совсем взаправдашней. Толечка Пронин любил клясться, но в одном случае из десяти слово свое держал.
Сначала я выпил по его просьбе полтора стакана вермута. Пронин действовал по плану, и я в общем не особенно возражал. В вине - в том числе и в ядовитом вермуте скрыта энергия преображения. Переводя дух, я оглянулся. Мир теплел на глазах, и холода я больше не боялся. Более того из подворотен подул ветер, но меня это ничуть не встревожило. Я готов был шагать в неизвестность, готов был знакомиться с принцессами и царицами.
Мы миновали гастроном с хвостиком очереди, потом подъезд с бронированной дверью. Возле подъезда, грустная и терпеливо надеющаяся, стояла красивая колли. Ремешок тянулась от ее роскошной шерстяной шеи к деревцу. Время от времени она начинала переминаться, садилась и снова вставала. Собака на привязи возле дверей - это особая тема. Впрочем, об этом уже кто-то писал. Увы, великими истоптано три четверти троп. Обидно, но на то они и великие.
– Смотри, смотри!
– диким голосом завопил вдруг Толечка и пальцем указал на столпившихся у троллейбусной остановки людей. На радость мужскому населению ветер вовсю шутил с дамами. Он трепал юбочное разноцветье, дерзко прижимал материю к бедрам, бесстыдно тянул за краешек, собираясь выкинуть неизвестно что. Дамы смущались, суетными и неловкими движениями боролись с ожившей одеждой. Мужчины многозначительно подмигивали друг дружке, кхакали в кулаки.
Уже пройдя остановку, Толик еще долго оборачивался. Ситуация была забавной, а он любил юмор. Любил Луи Дефюнеса и выписывал "Крокодил". Я тоже люблю Дефюнеса. А когда гляжу "Большую прогулку", с удовольствием вспоминаю детство. Этот фильм я видел в классе третьем или четвертом. Прошло лет двадцать, и всякий раз слыша пререкания Бурвиля с Дефюнесом, я чувствую в себе пробуждение того давнего малолетнего кинозрителя. Кажется, это называют ассоциативной памятью. Узелки на платке. Цицерон. Загадочное слово "мнемоника"...