Гамп и компания
Шрифт:
Вазелин принялся показывать даме все свои образцы, указывая, как много там повсюду рисунков, и насколько проще и крупнее там шрифт по сравнению с теми энциклопедиями, которые дама уже купила. К тому времени, как он закончил. Вазелин уже вынудил даму подать нам немного лимонаду, а когда мы уходили, в руке у торговца был подписанный контракт.
– Учись, Гамп! Видишь, как это просто? Прикинь, я только что за двадцать минут заработал себе тысячу долларов – проще пареной репы!
Вообще-то он был прав. Если не считать того, что мне это казалось не совсем честным. Я хочу сказать: что теперь той несчастной даме было делать со всеми теми комплектами энциклопедий? Но Вазелин сказал, что как
– Такие в любую белиберду поверят, – сказал он. – Большинство из них благодарно просто за то, что с ними кто-то поговорил.
Так или иначе. Вазелин говорит мне продолжать в том же духе и начинать всучивать энциклопедии самому. Еще он выражает уверенность, что к концу дня я уже один-другой контракт подпишу – теперь, когда он показал мне, как это делается.
Так я и поступил. Но к концу дня я уже постучал в пару дюжин дверей и ни разу даже не был приглашен в дом. Пять-шесть раз люди вообще не открывали дверей – они говорили через щель для почты и предлагали мне убраться подальше. Одна дама мотыжила сорняки на своей подъездной аллее, а когда выяснила, зачем я пришел, то погнала меня оттуда своей мотыгой.
Я уже направлялся к пункту, где нас должен был подобрать грузовик, когда вдруг наткнулся на улицу, которая отличалась от тех, что я до сих пор обрабатывал. Это была по-настоящему чудесная улочка, со славными домами и садами, а также дорогими автомобилями на подъездных аллеях. И в самом конце этой улицы на небольшом холмике стоял действительно огроменный дом – особняк, не иначе. Я подумал – что за черт? Да, Вазелин сказал нам, что этот народ энциклопедий не покупает, но я просто должен был хоть что-то попробовать, а потому поднялся к особняку и позвонил в дверной звонок. Это был первый дверной звонок, который я за весь этот день увидел. Поначалу ничего не случилось, и я подумал, что никого нет дома. Я позвонил еще два-три раза и уже собирался уйти, когда дверь вдруг открылась. Там стояла дама в красном шелковом халате, а между пальцев у нее был длинный мундштук с дымящейся сигаретой. Она была старше меня, но все равно очень красивая, с длинными каштановыми волосами и уймой всякого разного макияжа. Когда дама меня увидела, то два-три раза с ног до головы оглядела, а затем одарила широкой улыбкой. Прежде чем у меня появился шанс что-то сказать, она открыла дверь и пригласила меня войти.
Фамилия дамы была Хопвелл, но она велела мне звать ее просто Элис.
Миссис Хопвелл – Элис – ввела меня в огроменную комнатищу с высокими потолками и уймой роскошной мебели. Затем она спросила, не желаю ли я чего-нибудь выпить. Я кивнул, а она говорит:
– Тогда что – бурбон, джин, скотч?
Но я помнил, что Вазелин говорил нам насчет выпивки на работе, а потому сказал ей, что кока-кола вполне подойдет. Когда миссис Хопвелл вернулась с кока-колой, я пустился в свою речугу. Примерно на середине она говорит:
– Спасибо, Форрест. Я уже слышала достаточно. Я их покупаю.
– Что? – спрашиваю. Я не мог поверить своему счастью.
– Энциклопедии, – говорит она. – Беру весь комплект.
Миссис Хопвелл спросила меня, на сколько ей выписать за все это дело чек, но я объяснил ей, что она их на самом деле не покупает, а лишь подписывает контракт, чтобы всю оставшуюся жизнь покупать ежегодники. Но она только от меня отмахнулась.
– Просто покажи мне, где подписать, – сказала миссис Хопвелл, и я показал.
Тем временем я глотнул немного кока-колы. Тьфу! Вкус у нее был просто жуткий. Сперва я подумал, что хозяйка плеснула мне туда чего-то еще, но затем прикинул, что она ничего такого не делала, раз просто оставила банку на боковом столике.
–
Вообще-то я как раз думал, что она уже выглядит более чем непринужденно, но это, разумеется, было не мое дело.
– Да, мэм, – говорю.
– Зови меня просто Элис, – говорит она и исчезает в соседней комнате, а подол ее халата шуршит позади.
Я сидел там, глядя на банку с кока-колой и чувствуя, как жажда все нарастает и нарастает. Мне страшно хотелось пусть даже кока-колы, но только нормальной. В конце концов я подумал, что миссис Хопвелл вышла на несколько минут, а потому прошел дальше на кухню. В жизни не видел такой кухни! То есть эта кухня была больше, чем весь дом, где выросла Дженни, с отделкой из кафеля, древесины и нержавейки, а свет там светил прямо из потолка! Я открыл холодильник, чтобы посмотреть, нет ли там еще кока-колы, думая, что та банка, может, просто испортилась. К моему удивлению там оказалось с полсотни банок. Я открыл еще одну и от души глотнул. А, тьфу! Мне пришлось сплюнуть. Вкус у нее был совсем как у жидкого говна.
Точнее, на самом деле вкус у нее был не как у говна, какой бы там вкус у говна ни был. Эта кока-кола скорее напоминала смесь скипидара и машинного масла, с небольшой добавкой сахара и шипучки. Я подумал, что кто-то, должно быть, решил с миссис Хопвелл шутку сыграть.
Как раз в этот самый момент миссис Хопвелл тоже входит на кухню.
– Ага, Форрест, кока-колу ты, как я вижу, нашел. Бедный мальчик, я и не знала, что тебя так мучит жажда. – Теперь на ней была розовая ночная рубашка, которая наглядно демонстрировала все ее прелести, очень на мой взгляд внушительные, а также пушистые розовые шлепанцы. Я подумал, что она собирается ложиться спать.
Теперь я оказался определенно в затруднительном положении. Миссис Хопвелл взяла чистый стакан, который искрился как радуга, положила туда немного льда и налила кока-колы. Я слушал, как лед потрескивает в стакане, и мучительно думал о том, что мне теперь предстоит эту отраву пить. Но тут миссис Хопвелл говорит, что сейчас вернется, что ей, мол, нужно «освежиться».
Я уже собрался было выпить еще кока-колы, но затем меня посетила идея. Возможно, я мог как-то ее улучшить. Я припомнил тот раз в университете, когда мне так страшно хотелось лаймеада, что я даже ощущал на языке его вкус, но там не было лаймов, зато моя мама прислала мне несколько персиков, и я сделал себе «персиад», отжав эти самые персики через грязный носок. Какой бы пакостной ни была эта кока-кола, я подумал, что смогу что-то из нее сделать, особенно если учесть, что мой язык был сух, как подошва, и я запросто мог помереть от жажды. Конечно, я мог бы просто раздобыть себе немного простой воды, но в тот момент на уме у меня была одна кока-кола.
Там стоял огроменный буфет, а в нем – банки и бутылки всех сортов, размеров и форм. На одной значилось «тмин», на другой – «табаско», еще на одной – «полынный уксус». Еще там были банки, бутылки и коробочки с другими специями и тому подобным. Я нашел бутылку оливкового масла, которое, как я прикинул, сможет немного приглушить вкус масла машинного, а затем банку шоколадного соуса, которому полагалось частично убрать привкус скипидара. Я смешал двадцать-тридцать разных ингредиентов в выставленной на кухонный стол чаше, а когда закончил, то для верности стал разминать все это пальцами. Затем я положил пару ложек полученной смеси в стакан с кока-колой. Несколько секунд вся эта пакость бурлила и шипела, словно собиралась рвануть. Но чем больше я размешивал ее со льдом, тем лучше она выглядела, и через несколько минут жидкость в стакане снова стала похожа на кока-колу.