Гамп и компания

Грум Уинстон

В этот момент я стал ощущать себя одним из золотоискателей, которые засыхают в пустыне до смерти под горячим солнцем, а потому поднял стакан и залпом его выпил. На сей раз жидкость прошла чертовски гладко, и если это еще не вполне была кока-кола, то уж во всяком случае и не откровенное говно. По сути, это было так славно, что я налил себе еще стакан.

И как раз тут миссис Хопвелл вернулась на кухню.

– Ну что, Форрест, – говорит она, – как тебе эта кока-кола?

– Отлично, – говорю. – Если честно, я бы еще ее выпил. А вы не хотите?

–

Нет уж, нет уж, Форрест, спасибо.

– Но почему? – спрашиваю. – Вас жажда не мучит?

– Вообще-то еще как мучит, – отвечает миссис Хопвелл. – Но я предпочитаю, э-э, небольшое возлияние иного рода. – Она подошла к буфету и налила себе полстакана джина, а затем долила апельсиновым соком.

– Понимаешь, Форрест, – говорит она затем, – меня всегда изумляло, как кто-то может пить это говно. Между прочим, его мой муж изобрел. Они хотят назвать его «нью-кока».

– Да? – спрашиваю. – Честно говоря, на вкус эта «кока» не очень-то «нью».

– Ты мне еще рассказываешь, приятель! Никогда ничего поганей в жизни своей не пила. Вкус у нее вроде – черт, не знаю – вроде скипидара или чего-то такого.

– Угу, – говорю. – Я знаю.

– Понимаешь, боссам компании «Кока-кола» в Атланте захотелось чего-то новенького. Жопа это, если по правде, а не нью-кока, – говорит миссис Хопвелл. – Они вечно с чем-то мухлюют, чтобы прикинуть, как бы им продать свое говно под каким-то новым углом. А по-моему, если эта нью-кока говно, то говном она и останется.

– Вы уверены? – спрашиваю.

– Будь спок. По сути, ты первый человек, который выпил целый стакан этой самой нью-коки и не блеванул. Между прочим, мой муж – вице-президент компании «Кока-кола». Ответственный за исследование и развитие. Какое исследование – такое и развитие, если меня спросить!

– Вообще-то эта нью-кока совсем не такая скверная, если в нее кое-что положить, – говорю. – Просто малость в порядок ее привести.

– Правда? Ну, это не моя проблема. Послушай, – говорит миссис Хопвелл, – на самом деле я тебя сюда затащила совсем не затем, чтобы обсуждать безмозглые схемы моего мужа. Я купила твои чертовы энциклопедии или что там у тебя еще за хренотень, а теперь хочу ответной услуги. Ко мне сегодня днем должен был прийти массажист, но почему-то не пришел. Знаешь, как растирание спины делать?

– Чего?

– Растирание спины. Понимаешь, я ложусь, а ты меня растираешь. Ты так классно разбираешься в книгах о всемирных знаниях, что просто должен знать, как человеку спину растереть, верно? Я хочу сказать, даже идиот может прикинуть, как это делается.

– Да, но…

– Слушай, приятель, – говорит она, – бери свою чертову кока-колу и идем со мной.

Она привела меня в комнату, где все стены были в зеркалах, а прямо посередине стояла старинная высокая кровать. Из динамиков в потолке звучала музыка, а у кровати был установлен здоровенный китайский гонг.

Миссис Хопвелл залезла на кровать, сбросила с себя ночную рубашку и шлепанцы, легла на живот и положила себе на задницу полотенце. Пока она все это проделывала,

я старался на нее не смотреть, но поскольку в комнате были сплошь зеркала, это было затруднительно.

– Ну вот, – говорит миссис Хопвелл, – порядок. Давай растирай.

Я встал где-то сбоку от нее и принялся растирать ей плечи. Она начала тихонько постанывать. Чем больше я тер, тем громче она стонала.

– Ниже! Ниже! – говорит миссис Хопвелл. Я стал растирать ниже, и чем ниже я опускался, тем неудобней мне становилось! Уже совсем неловко сделалось. Откровенно говоря, я уже до верха полотенца добрался. Наконец она задышала, запыхтела, а затем протянула руку и ка-ак шарахнет в китайский гонг. Тут вся комната так затряслась, что мне показалось – зеркала вот-вот из стен попадают.

– Возьми меня, Форрест! – стонет миссис Хопвелл.

– А куда бы вам хотелось отправиться? – спрашиваю.

– Просто возьми меня и все! – орет она. – Сейчас же!

В этот момент я вдруг начал думать о Дженни и о массе всякой всячины, а миссис Хопвелл стала меня хватать, корчиться на кровати и шумно дышать. Короче, все это дерьмо вот-вот готово было вырваться на волю, когда вдруг, без всякого объявления войны, дверь в комнате с зеркалами распахивается, и в ней появляется низенький мужичонка в костюме с галстуком. Своей внешностью и очками в стальной оправе он мне немного немецкого фашиста напомнил.

– Элис! – орет он. – Кажется, я придумал, как это сделать! Если мы введем в формулу немного стальных опилок, они уберут скипидарный привкус!

– Черт побери, Альфред! – вопит миссис Хопвелл. – Что ты так рано дома делаешь? – Она села прямо и попыталась натянуть на себя полотенце, чтобы выглядеть мало-мальски пристойно.

– Мои сотрудники, – говорит мужичонка, – нашли это решение!

– Решение? Решение чего? – спрашивает миссис Хопвелл.

– Проблемы с нью-кокой, – говорит он. Затем мужичонка бодро входит в комнату, ведя себя так, будто меня там нет. – Думаю, мы нашли способ добиться, чтобы люди ее пили.

– Ох, бога ради, Альфред. Да кто в любом случае захочет пить это говно? – Вдруг стало похоже, что миссис Хопвелл вот-вот готова разразиться слезами. На ней не было ничего, кроме полотенца, и она отчаянно пыталась прикрыть им сразу и верх, и низ. Это у нее не слишком удачно получалось. Тогда она принялась хватать свою ночную рубашку, которая лежала на полу. Но всякий раз, как она до нее дотягивалась, падало полотенце. Я все время старался отворачиваться, но зеркала никакого другого зрелища мне не предоставляли.

Примерно в это же самое время Альфред – так, насколько я понял, его звали – наконец заметил меня.

– Вы массажист? – спрашивает он.

– Вроде как, – говорю.

– Это ваша кока-кола?

– Угу.

– Вы ее пили?

– Угу.

– Без дураков?

Я кивнул. Я не очень хорошо знал, что мне отвечать, раз это было его новое изобретение.

– И она не показалась вам мерзопакостной? – Его глаза стали большими и круглыми как тарелки.