Гамсун. Мечтатель и завоеватель

Коллоен Ингар Слеттен

В своей книге «Культурная история нашего времени» он сравнивал Гамсуна с Гомером. Когда этому писателю стало известно, что его другая книга, «Культурная история прошлых времен», будет опубликована в Норвегии, он обратился к Гамсуну с просьбой посвятить этот труд ему. Гамсун согласился.

Когда немецкие войска входили в Австрию, ни Гамсуна, ни его сына Туре в Германии уже не было. Они в это время находились в Дубровнике, в Югославии, после того как уже побывали в Бари в Италии. Они отказались от первоначального плана добраться до Средиземного моря через Италию. Вместо этого они остановились в отеле хорватского городка, который, подобно Ницце, был одним из любимых мест отдыха скандинавов.

Слушая радио и читая газеты, отец и сын следили за происходящим в Германии и Австрии, за вторжением Гитлера в Вену.

Гамсун был очень доволен. И тут вдруг в одной словенской немецкоязычной газете Туре прочитал о самоубийстве Эгона Фриделля. Он рассказал об этом отцу, и тот воскликнул: «Но ведь ему следовало бы обратиться ко мне» [407] .

Вскоре Гамсун стал получать письма, где его просили, от него настоятельно требовали, чтобы он выразил протест против действий Германии. Но он не собирался этого делать — и тогда стали приходить письма, полные негодования и проклятий. В течение весны и лета он стал читать многотомный труд Эгона Фриделля по мере выхода его томов. Ему присылали их прямо из издательства «Аскехауг». Вскоре он решил поделиться своими мыслями о судьбе Фриделля с переводчиком его книг: «И все же я не могу отделаться от мысли, что в самоубийстве Фриделля присутствует и некий личный мотив. Это должно быть расследовано» [408] . В данном случае его всегдашнее стремление к самооправданию оказалось связано с желанием заступиться за гитлеровскую Германию.

407

Туре Гамсун «Спустя вечность».

408

Гамсун — Нильсу Мюреру от 28.09.1938.

В этой ситуации Туре удалось попросить за Макса Тау. И тот получил разрешение выехать в Норвегию.

«Я уже никогда больше ничего не напишу»

Весной 1938 года, находясь в Дубровнике, Гамсун был не в состоянии писать, складывалось впечатление, что после создания романа «Круг замкнулся» карты его творческого пасьянса окончательно смешались. В ворохе заметок невозможно было найти неиспользованные материалы, которые подходили бы друг к другу, состыковывались бы между собой. В конце апреля — начале мая он оставался в Дубровнике один. Туре решил отправиться в Норвегию после короткой остановки в Берлине.

А там в это время на смертном одре лежал знаменитый немец Карл фон Осецкий. Убежденный пацифист не испытывал никакого гнева по отношению к норвежскому писателю, который так жестоко выступил против него в печати. На Пасху молодая супружеская пара из Норвегии навестила его в одном из бедных кварталов города. Они были первыми посетителями за долгое время. Норвежцы были поражены тем, с каким интересом следил он за политическими событиями в Германии и Европе. Он был убежден, что Германия вооружается с целью развязывания войны. Когда норвежцы посетовали на пронацистские взгляды Гамсуна и его нападки на Осецкого, тот их остановил: «Я совсем не знаю Гамсуна как человека. Я знаю его лишь как замечательного писателя» [409] .

409

Лекция Инге Эйдсвога «Писатель и узник концентрационного лагеря».

Осецкий с восхищением писал о Гамсуне в своем журнале и прочел все его книги, за исключением «Круг замкнулся». Сейчас эта книга вышла на немецком языке. Пришедшие навестить его норвежцы должны были обещать, что при первой возможности пришлют ему экземпляр нового романа. А если встретят самого Гамсуна, то пусть передадут ему привет. Четвертого мая 1938 года одновременно с возвращением Туре в Берлин телеграфное бюро Германии сообщило о смерти Карла фон Осецкого. Да, очевидно, приход весны оказал неблагоприятное воздействие на состояние больного.

Как и многие жители севера, Гамсун разделял преувеличенное представление о том, какими теплыми могут быть весна и начало лета в южных краях. В середине мая измученный долгой зимой Гамсун снял с себя зимнее пальто, но оказалось, что рано. «Надо же, я так сильно промерз внутренне, кажется, теперь уже никогда не оттаю. Не работаю, даже не делаю попыток начать, не выхожу никуда из дома, просто полный

нуль», — со вздохом жалуется он Туре. Гамсун сидит и бормочет себе под нос, вспоминая о том времени, когда мог, охваченный вдохновением, сидеть и писать не отрываясь. «Я помню, как когда-то в Париже я сидел и писал не отрываясь, подхваченный волнами вдохновения, писал на одном дыхании, не ел и не пил, к собственному изумлению, я мог работать по 16 часов без перерыва. Да, когда-то так было, но теперь у меня ничего не получается, хотя надеюсь, что, когда потеплеет, улучшится и состояние моих мозгов». В начале июня он не без гордости сообщает своим близким, что сочинил стихотворение и сделал кое-какие заметки для новой книги.

Одному своему знакомому он хвастался, что пару раз так напился, что его привозили из ресторана на такси [410] .

Дети его тоже жили на широкую ногу, расточительство не прекращалось. Дочь Эллинор получила от него за последний год 12 000 крон, четыре годовых жалованья конторского служащего. И все же когда нужно было оплатить услуги зубного врача, она дала ему адрес своего отца, так что берлинский дантист посылал счета в Дубровник. К концу июня у Гамсуна собралось небольшое количество листков, заполненных его записями. Он отказался от продолжения романа «Круг замкнулся». Путь из Дубровника до Берлина он преодолел на поезде.

410

По свидетельству Марии и Туре Гамсун, Гамсун работал над продолжением романа «Круг замкнулся» [8: 181]. Гамсун — Туре Гамсуну от 4.05.1938, 8.06.1938 и 17.06.1938. Гамсун — Дюбваду от 5.08.1938.

Во второй раз в 1938 году Гамсун получил возможность воочию наблюдать жизнь в столице Третьего рейха. Туре в Берлине не было. Он был занят личными делами, у него в тот момент был роман с норвежской пианисткой. А Эллинор все еще находилась в столице Третьего рейха.

Мария тоже была здесь. В начале июня Мария в ответ на приглашение от правления германо-скандинавского Общества дружбы дала свое согласие на участие в Норвежских днях в Любеке. В списке гостей рядом с именем каждого был указан город, из которого тот приехал, рядом с именем Марии в качестве адреса стояло лишь название усадьбы Нёрхольм — теперь это место было так же хорошо известно, как и Осло.

В качестве жены Гамсуна, а также благодаря собственному творчеству и хорошему знанию немецкого языка она была здесь настоящей звездой. В списке приглашенных Мария подчеркнула имена тех, кого знала, кому ее представляли или кто представлял для нее особый интерес. А таких было немало, и они были важные персоны в Третьем рейхе: рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, известный деятель Третьего рейха Альфред Розенберг, несколько сотрудников министерства иностранных дел, глава германо-скандинавского Общества дружбы, несколько региональных лидеров, высокопоставленные полицейские чины, главный бургомистр Любека, начальник летной военной школы в Дрездене, начальник штаба GA [411] . Германа Геринга здесь не было, но она встречалась с ним в Берлине, в его доме, в 1936 году. Тогда Мария, Эллинор и Туре были удостоены чести быть приглашенными в дом к одному из самых заметных и влиятельных людей в нацистской Германии.

411

Список гостей с пометками Марии Гамсун, HPA-NBO. Письмо май 1938, 10.06.1938 и 17.06.1938, а также программа на 20–21 июня 1938 года. Все документы в HPA-NBO.

Во время деловых встреч в Любеке была достигнута договоренность, что в будущем году Мария совершит лекционное турне по Германии.

По прибытии домой в Нёрхольм Гамсун решил сжечь многие из своих записей, которые, как он рассчитывал, могли стать текстом новой книги. Перед Рождеством 1938 года он вынес себе приговор: «Я чувствую себя совершенно разбитым и нетрудоспособным. Я уже никогда больше ничего не напишу» [412] . И это признание Гамсуна, принципиально отличалось от обычного хныканья на тему, как тяжело дается процесс творчества.

412

Гамсун — Мелле от 7.01.1939.