Ган Исландец
Шрифт:
— Ты лжешь! — вскричал малорослый.
Солдат схватился за саблю.
— Счастлив ты, чучело, что мы в суде, где всякий солдат, будь он даже мункгольмским стрелком, должен стоять без оружия, как старый петух.
— Награда должна принадлежать мне, — хладнокровно возразил малорослый, — так как без меня не иметь бы вам головы Гана Исландца.
Обозлившийся солдат клялся, что именно он захватил Гана Исландца, когда тот, упав на поле битвы, стал приходить в сознание.
— Что ты врешь, — возразил солдат, — не ты, а какой-то дух в звериной шкуре сшиб его с ног.
— Это был я!
— Нет, нет!
Председатель приказал обоим замолчать
Получив утвердительный ответ, объявил, что награда присуждается солдату.
— Стой! — вскричал малорослый. — Господин президент, по решению главного синдика, награда эта принадлежит лишь тому, кто доставит Гана Исландца.
— Ну так что же? — спросили судьи.
Малорослый обратился к великану.
— А то, что этот человек не Ган Исландец.
Ропот изумление пронесся в толпе зрителей. Президент и секретарь беспокойно переглянулись.
— Да, — настойчиво продолжал малорослый, — деньги не принадлежат проклятому мункгольмскому стрелку, потому что этот человек не Ган Исландец.
— Алебардщики, — приказал председатель, — выведите этого безумца, он сошел с ума.
Епископ вмешался.
— Позволю себе заметить, уважаемый господин председатель, что, отказываясь выслушать этого человека, мы можем лишить осужденного последней надежды на спасение. Я требую, напротив, чтобы очная ставка продолжалась.
— Досточтимый епископ, трибунал уважит ваше ходатайство, — ответил председатель. — Ты назвался Ганом Исландцем, — продолжал он, обратившись к великану, — подтвердишь ли ты перед смертью свое признание?
— Подтверждаю, я Ган Исландец, — отвечал подсудимый.
— Вы слышите, ваше преосвященство?
В эту минуту малорослый закричал:
— Ты лжешь, кольский горец, ты лжешь! Не носи имени, которое раздавит тебя; вспомни, что оно уже чуть-чуть тебя не погубило.
— Я Ган Исландец, родом из Клипстадура, — повторил великан, бессмысленно уставившись на секретаря.
Малорослый приблизился к мункгольмскому стрелку, который, подобно остальным зрителям, с интересом следил за ходом препирательства.
— Кольский горец, говорят, что Ган Исландец пьет человеческую кровь. Если ты, действительно, Ган, на, пей ее!
С этими словами откинув свой рогожный плащ, он вонзил кинжал в сердце стрелка и кинул его бездыханное тело к ногам великана.
Крик испуга и ужаса огласил своды залы. Стража, окружавшая великана, невольно отступила назад. Малорослый быстрее молнии кинулся на беззащитного горца и новым взмахом кинжала свалил его на труп солдата. Затем, скинув свой рогожный плащ, сорвав парик и накладную бороду, он обнажил свои жилистые члены, покрытые отвратительными отрепьями звериных шкур, и лицо, распространившее между зрителями больший ужас, чем окровавленный кинжал, страшное лезвие которого он занес над своими жертвами.
— Ну, судьи, кто из нас Ган Исландец?
— Стражи, схватите чудовище! — закричал перепуганный председатель.
Малорослый кинул свой кинжал на пол.
— Теперь он для меня бесполезен, здесь больше нет мункгольсмких стрелков.
С этими словами он без сопротивления отдался в руки алебардщиков и полицейских, которые толпились вокруг него, как будто готовясь на приступ к городу. Чудовище приковано было к скамье подсудимых, а обе жертвы, из которых одна еще дышала, были вынесены на носилках.
Невозможно описать разнообразных ощущений ужаса, изумления и негодования, которые
Почтенный епископ поднялся с своего седалища.
— Господа судьи, — начал он.
Разбойник перебил его:
— Дронтгеймский епископ, я Ган Исландец, не трудитесь защищать меня.
Секретарь встал в свою очередь.
— Господин председатель…
Чудовище перебило и его:
— Секретарь, я Ган Исландец, не трудись обвинять меня.
Весь в крови, он окинул свирепым, смелым взором трибунал, стражу и толпу зрителей, и можно сказать все эти люди вздрогнули от испуга при одном взгляде этого безоружного, скованного человека.
— Слушайте, судьи, и не ждите от меня длинных рассуждений. Я Клипстадурский демон. Моя мать — старая Исландия, остров огнедышащих гор. Некогда она была только горою, но ее раздавил великан, который, падая с неба, оперся рукой на ее вершину. Мне нет нужды рассказывать вам про себя; я потомок Ингольфа Истребителя и во мне воплотился его дух. Я убивал и поджигал более, чем вы в свою жизнь произнесли несправедливых приговоров. У меня есть тайна с канцлером Алефельдом… Я с удовольствием выпил бы всю кровь, текущую в ваших жилах. Во мне врождена ненависть к людям, мое призвание всячески вредить им. Полковник Мункгольмских стрелков, это я известил тебя о проходе рудокопов через ущелье Черного Столба, уверенный, что ты перебьешь там массу народа; это я истребил целый баталион твоего полка, кидая в него обломки скал. Я мстил за моего сына… Теперь, судьи, сын мой умер, и я пришел сюда искать смерти. Дух Ингольфа тяготит меня, так как я один ношу его и, не имея наследника, мне некому передать его. Мне надоела жизнь, потому что она не может служить примером и уроком потомку. Довольно насытился я кровью; больше не хочу… А теперь я ваш, вы можете пить мою кровь.
Он замолчал и все глухо повторяли каждое из его страшных слов.
Епископ сказал ему:
— Сын мой, с каким намерением совершил ты столько преступлений?
Разбойник захохотал.
— Клянусь честью, почтенный епископ, не с тем, чтобы разбогатеть, как твой собрат епископ Борглумский [40] . Не знаю, но что-то тянуло меня к преступлению.
— Бог не всегда присутствует в служителях своих, — ответил смиренно благочестивый старец. — Ты хочешь оскорбить меня, я же хочу тебя защитить.
40
Некоторые летописцы утверждают, что в 1625 году прославился своими грабительствами епископ Борглумский, который, как говорят, держал на откупу пиратов, разорявших берега Норвегии.
— Напрасно тратить время. Это скажет тебе твой другой собрат, Скальготский епископ в Исландии. Странное дело, клянусь Ингольфом, два епископа заботились обо мне, один при моем рождении, другой при казни… Епископ, ты выжил из ума.
Огорченный до глубины души епископ опустился в кресло.
— Ну, судьи, — продолжал Ган Исландец, — чего же вы ждете? Если бы я был на вашем месте, а вы на моем, я не заставил бы вас так долго ждать смертного приговора.
Суд вышел из-залы, и после короткого совещания председатель прочел громко приговор, присуждавший Гана Исландца к повешению.