Ган
Шрифт:
Но все ганы приняли это как закон. Никто не возразил. Это загадка для меня, ибо я знаю лично нескольких из тех, кто видел воочию, как этот закон принимался. Они и сами не могут объяснить то, что подвигло их дать согласие на это. Ну, да ладно.
– А разве нельзя было спросить у тех, знакомых тебе людей, как звали того чудака?
Ган остался невозмутим несмотря на то, что его прервали, и продолжил:
– Карая, я же сказал, мне нет и не было дела до этого сумасшедшего. И как его звали – меня никогда не заботило. Что даст мне это знание? Ровным счетом ничего. Не перебивай меня впредь.
Он снова наполнил кружки и, никого не ожидая и не призывая, выпил.
Карая, нисколько не обидевшись
Пато, застыв как статуя, ждал продолжения. Никогда еще Тао не рассказывал ему ничего, что было бы связано с охотниками на «зверя». Он жаждал этих знаний и без зазрения совести задвигал свои сегодняшние «подвиги» на второй план.
– Так вот, – продолжал тем временем Тао, – если следовать тем условиям, то ученик пребывает в статусе обучаемого не более трех лет. За это время с равными интервалами во времени – примерно в один год он получает в награду от своего мастера три кольца. Каждое кольцо вручается ему по мере достижения им определенных дисциплин. Каждый ган сам выбирает, какими они будут. У всех по-разному, как они считают. К сожалению, они заблуждаются.
Ган перестал говорить, закрыл глаза и откинулся назад, опускаясь спиной на скамью.
– Позволено ли мне будет, мастер, задать несколько уточняющих вопросов?
Тао Ган открыл глаза.
– Да, Пато. Я именно этого и ожидаю. Но берегись! Будь аккуратен в выборе. То, какие вопросы ты задашь, определит, кто из нас, я или Карая, одержит верх в нашем шутейном споре.
Заметив, как напрягся его ученик, Тао поспешил добавить, успокаивая Пато:
– Твоя судьба не изменится от этого. Ты уже все для себя решил, и даже если ты огорчишь меня и будешь изгнан, то с пути не свернешь. Так чего опасаться?
– Я не боюсь быть изгнанным, – выдержав вдруг потяжелевший взгляд наставника, твердым голосом ответил Пато. – Тем боле, что я уже никогда не буду одинок, даже в изгнании. Со мной навсегда останется все то, что вы подарили мне: ваша вера в меня и мои силы, неподдельная радость Караи, ваше терпение. Я знаю, где мои корни, и знаю, к чему в итоге приведет меня мое стремление.
Тао вновь скользнул взглядом по жене и уже в который раз потянулся к кувшину. Вновь наполнив кружки, он перевернул сосуд вверх дном, давая понять, что не мешало бы его наполнить.
Карая, встав, забрала у мужа кувшин и вышла из комнаты.
– Ты говорил, уважаемый Тао, что каждый ган сам определяет, каким дисциплинам обучать. И еще ты сказал, что у всех ганов это разные дисциплины.
– Да, я еще добавил, что все они ошибаются.
– В этом мой первый вопрос – в чем их заблуждения?
– Все просто, Пато. Они думают, что выбирают сами, забыв, что они связаны написанными на бумаге правилами. А эти правила ограничивают их в выборе. Дисциплин то всего три: сила, стойкость, послушание. Их выбор состоит только в том, что из этого ставить на первый год, что на второй и что на третий. Вот и весь выбор. Вернее, полное его отсутствие. Без всего этого (сила, стойкость, послушание) человек не добьется успеха ни в чем, не говоря уже о ремесле гана. Все это постигается само собой за то время, пока ученик находится рядом с мастером. Я ставку делаю только на одну дисциплину, но обязательную. Ответишь мне, какую?
– Думаю, что да, отвечу, – чуть запнулся Пато. – Отвечу так, как думаю сам.
Мысли вдруг разбежались в разные стороны и попрятались где-то глубоко на задворках сознания. Встряхнув головой, он выровнял дыхание и, сосредоточившись, заставил сердце биться ровней. Успокоился, и мысли вновь потянулись друг к другу, образуя единую цепь.
– В моем разумении ган – это не просто воин. Это человек, который жертвует собой всецело. Можно возразить мне и сказать, что воины умирают
Тао, внимательно выслушав все то, что выдал Пато, поднялся с места и направился в соседнюю комнату. Через некоторое время он вернулся, неся в руках свой пояс.
– Прочти, что здесь написано, – он протянул ученику неотъемлемую часть каждого гана.
Каждый охотник имел свой неповторимый пояс, который он с любовью подгонял под себя и свое излюбленное оружие. И у каждого из них был свой отличительный знак, под которым обычно был написан девиз. Пояс Тао был изготовлен из толстой бычьей кожи, способной защитить его живот. Узор-оберег, вышитый Караей, защищал его от недугов в пути и от злых духов. На поясе присутствовали неизменных три кольца, таких же, какими одаривались ученики. К одному из колец цеплялось главное оружие гана. У Тао, к примеру, это томагавк с более широким лезвием и клевцом вместо обуха. Можно было бы сказать и наоборот – это был клевец, но оснащенный с другой своей стороны широким лезвием. Смертоносной сути этого оружия не изменит то, как его назовешь. Второе кольцо служило для того, чтобы цеплять к нему оружие вспомогательное. Тут уж выбор настолько велик, что перечислять устанешь. И третье кольцо служило для кошелька, напоминая своим присутствием гану о том, что он всего лишь человек.
На внутренней стороне пояса мастера Тао был изображен гриф-стервятник, а под ним белели два слова: «Выше Гордости».
– Значит, я угадал?
Тао отрицательно покачал головой и в свою очередь задал встречный вопрос:
– А разве ты угадывал? Мне казалось, что ты пришел к такому умозаключению, а не тыкал пальцем в небо. Или я не прав?
– Ты прав.
Стало стыдно за поспешно брошенное слово – угадал. Пато корил себя за это. Ведь, казалось, что все, уже пройдена та незримая черта, отделяющая его – юнца от него зрелого разумного – мужчины. Привычка. Многое из-за таких привычек происходит в жизни не так, как хотелось бы. Изменился человек и жить стал так, как определил для себя. И вдруг, как обухом по макушке, нечто из прошлого хватает его липкой и холодной рукой, останавливает, прерывает его на полпути. Необходимо избавиться от дурных привычек. И в первую очередь от ненужных, необдуманных слов.
Решив все это для себя, Пато вновь обратился к Тао:
– У меня остался всего один вопрос. Даже не вопрос, а просьба.
– Какая же?
– Ты не мог бы придержать у себя те два кольца, которые приготовил для меня?
– Отчего же? – притворно удивился Тао Ган.
Он уже твердо знал, что не ошибся в этом молодом человеке. И Пато говорит и думает именно то, о чем говорит. Не притворяется, не подстраивается. Не пытается угодить Гану, а именно становится таким, каким хотел видеть его учитель.
– Они мне не нужны, – просто ответил тот.
– Я выиграл наш спор, Карая! – крикнул Тао куда-то вглубь дома.
Послышались торопливые шаги, и в комнату впорхнула жена мастера, неся кувшин, полный прекрасного пива.
– Теперь можно и повеселиться.
Как будто в ответ на эти слова распахнулась входная дверь, и в дом вошел вождь Гоан. Оглядев всех присутствующих цепким взглядом, произнес:
– Веселье – это хорошо. А где моя жена? Или мы будем петь песни без нее? Тогда я не согласен.