Ган
Шрифт:
– Ни пить, ни петь мы без матери не станем, – успокоил Тао отца. – Она сейчас будет.
Глава 4
Два дня прошло с тех пор, как Пато довелось за один день прожить целую жизнь. Жизнь, которая если и не дала четких ответов на все его вопросы, то явно указала, что путь, намеченный им, верен. Казалось, что все теперь пойдет своим чередом. Дни размеренно станут ложиться один на другой, сшиваясь в книгу мудрости и знаний.
Много раз Пато зарекался не строить далеко идущих планов и все-таки поддавался размеренности и покою. За слабость эту не раз и не два был бит судьбою, напоминавшей ему
Вот и теперь он слишком замечтался о том, как поможет отцу в кузне и по хозяйству. Как порадуется мать тому, что сын ее дома и никуда не торопится. Тао сказал, что в поселке они останутся на пару недель точно.
Так сложилось, но за все время, что Пато учеником отходил за мастером Тао, в их землях не появлялось ни одного зверя. Пато и огорчался этому, и где-то был рад. Трусливо рад, если быть честным до конца. Он не мог сказать с полной уверенностью, как себя поведет при первой встрече с этим чудовищем. А на все расспросы Тао Ган отплевывался, иначе и не скажешь, общими фразами: «этого не объяснить», «это надо прочувствовать», «придет время, и сам узнаешь». Храбрости и уверенности такие ответы с собой не приносили…
Пато и его отец тащили через весь двор огромную наковальню. Мало того, что изначально ее пришлось вытаскивать из-под всяческого хлама в виде поломанных тяпок, кос и прочей непригодной утвари, годной лишь на перековку, так эту «здоровидлу» (как называла ее мать) требовалось тащить на себе в кузню. А кузня стояла, мягко говоря, в некотором отдалении от дома. Пот струился по голым торсам Пато и Тало Каса, закатывался в глаза, заставляя щуриться. Стоило лишь на миг приоткрыть рот, как в тот же миг соленая жидкость пробиралась и туда, принуждая мужчин отплевываться.
– Отец, – кряхтя от напряжения и мелко переступая ногами, поинтересовался Пато, – вот ответь мне на один вопрос. Почему мы с тобой тащим эту… слов не подобрать, а наши кони пасутся в это время в тени? Ты только глянь, их даже мухи не тревожат.
Отец шумно выдохнул и указал глазами, где остановиться. Опустив наковальню на землю и отерев, наконец, лицо, он с улыбкой глянул на сына.
– Жалко животинку, надорвется.
– А мы? Нас не жалко?
Тало пожевал губами и уселся на землю там, где стоял.
– А что с нами будет? Только аппетит нагуляем.
Отец и сын все прекрасно понимали, но продолжали разыгрывать друг друга. Слишком мало времени они проводили вместе за последние два года, а о том, что будет, когда Пато станет ганом, и думать не хотелось. Во всяком случае, отцу. Три сына у него. Три прекрасных сына. Каждый хорош по-своему. Старший – тихий и скромный парень. Про таких говорят, что если голоса не подаст, то и не заметишь его. Всегда он в нужном месте и в нужное время. Помощь окажет любую – и просить не надо. Средний сын умен. Коль построить чего, то он тут как тут. И расчеты сам произведет, и первым за инструмент схватится. Выгоды не ищет, но и от награды не откажется. Пато – третий. Последыш. Душа нараспашку. Отрада родителям и братьям. Найдет слово нужное в поддержку, или промолчит там, где это всего более необходимо. Повезло Тало Касу с сыновьями. Одна печаль – выросли уже. Двое ушли из дома отчего, да и третий ненадолго задержится.
Хоть так, придумав ненужную работу, побыть с Пато плечом к плечу. Сделать что-то вместе, как в былые времена.
– Да? – с притворным удивлением поинтересовался Пато.
– Ага, – отозвался отец, и уже оба рассмеялись.
В
– Мир тебе, Тало Кас. Тебе и дому твоему.
– И ты не будешь обделен миром, – поднявшись с земли, ответил хозяин.
Наставник Пато пришел в полной боевой готовности. Одежда его и оружие говорили сами за себя. Что-то произошло. Не стал бы мастер Тао приходить в их дом в таком виде просто для того, чтобы поздороваться. Следующая фраза, брошенная Ганом, убедила Пато в том, что он не ошибся.
– Зверь на земле Калатов, Пато. Пора вспомнить – кто мы.
Опять бег. Беспрерывный и отупляющий.
После того, как мастер Тао пришел в дом Пато и сказал ему, что на земле Калатов объявился зверь, минул всего один день и ночь. Пустяк. Это если спокойно прожить его, этот день, то да – пустяк. А если ты весь этот день бежишь? Да еще и всю ночь?
Остановку делали всего четыре раза. Напиться воды и чуть отдохнуть. Отдых устраивали только для Пато, ибо Тао в нем, как оказалось, не нуждался. Пока ученик валялся под очередным кустом, жадно хватая воздух пересохшим ртом, Тао Ган убегал дальше, на разведку. Возвратившись через час, он чуть не пинками поднимал спутника на ноги и гнал вперед. Как быка, подумалось Пато, когда это произошло в первый раз. Сейчас это не вызывало никаких эмоций, потому как эмоций и мыслей в голове не осталось. Бежать. Бежать. Бег украл все мысли и чувства, оставив только жажду и отупение.
Как только они вышли за ворота селения и перешли на бег, Пато пытался узнать хоть что-то у мастера Тао. Тот отмахнулся – некогда. Тогда он сам принялся размышлять о том, что же могло произойти. Размышления его окончились уже через пару часов. Все мысли вытеснила одна единственная – пить. Иногда мелькала еще одна, совсем уж безнадежная – спать.
День клонился к закату, когда Тао Ган что-то сказал своему ученику. Ответить тот не мог по двум причинам: первая – не расслышал, о чем ему говорилось, вторая – горло настолько пересохло, что единственный звук, издаваемый им, был похож на тот, с которым его пес Крут портил воздух. Прохрипев нечто невразумительное, Пато продолжил бег.
Убежать далеко не вышло. Тао схватил его за плечо и, остановив, развернул к себе лицом.
– Привал! – крикнул в самое ухо. – Заночуем.
Повторять еще раз не потребовалось. Пато, как подрубленная сосна, рухнул на землю там, где стоял.
Через пять минут и нескольких жадных глотков воды разум стал возвращаться к нему. Тело ныло и плохо слушалось своего хозяина. Что с ним будет завтра, представлять не хотелось. Пато с ужасом вспомнил о том, что ему еще необходимо подготовить стоянку. А это значит только одно – до сна как минимум еще час.
– Счи-и-и-ищ-щам… – еле слышно просипел он и сам себя не понял.
«Неужели это мой голос», – испугался Пато.
Захотелось выплюнуть то, что застряло в его горле, что он незамедлительно и попытался проделать. Вместо привычной слюны во рту его поселился слизняк, который не желал покидать новое жилище и цеплялся из последних сил за зубы и пересохшее небо. Вытолкнув непослушным языком это нечто из своего рта, Пато с брезгливостью заметил, что окончательно одержать победу не удалось, и это нечто обосновалось на его подбородке. С завидным упорством эта слизь никак не желала покидать Пато. Растянувшись в нить, она почти уже доставала одним своим концом до земли, второй же конец вцепился в бороду и сдаваться не желал.