Гангутцы
Шрифт:
Томилов возразил:
— Без прокурора нельзя, Борис Митрофанович. Отправим в трибунал.
— Тогда докладывай на фэкапэ сам!
Следователь приехал на Хорсен через два часа после того, как о случившемся доложили на Ханко. Он быстро приступил к работе, а с Ханко то и дело звонили и торопили его. Гранин понял, что происшествие для полуострова из ряда вон выходящее. Пока шло следствие, он места себе не находил: подумать только, какой позор на весь гарнизон!
— Да что ты, в самом деле, возишься? — донимал он следователя. — Какая тебе
Следователь спокойно довершил свое дело, выяснил все обстоятельства преступления Прохорчука и собрался везти его на Ханко.
— Нет, — решительно возразил Гранин, — пусть трибунал приезжает сюда. Судить, так уж при всем отряде.
С Ханко сообщили, что командование разрешило устроить выездное заседание трибунала на Хорсене. Председатель трибунала и член суда должны были приехать ночью. Вторым членом суда отряд выделил коммуниста Бориса Бархатова.
Для заседания отвели блиндаж резервной роты. Рядом за скалой, в радиорубке, под строгой охраной сидел Прохорчук. Назначенный комендантом трибунала Григорий Беда перетащил из командного пункта в блиндаж резервной роты единственный на Хорсене длинный стол, сколоченный писарями для телефонов и для схем начальника штаба. Стол поставили в глубине этого своеобразного судебного зала. Саперы наскоро изготовили с десяток скамеек. Мешали нары, и Щербаковский предложил было их сломать. Но пришел осматривать помещение Гранин и запретил ломать нары.
— А скатерть есть? — спросил он Беду.
— Нет, товарищ капитан.
— Чтобы скатерть была, комендант. Красная! Хоть с Ханко добывай.
Гранин вышел из блиндажа, встретил Томилова и сказал:
— Ну и волынку мы с тобой затеяли, комиссар… Коменданта учи! Члена суда назначай! Доставай скатерть! Целый Верховный суд!
— А как же ты думал? — подхватил Томилов, — Осудить человека — и без суда?
— Так был бы человек! — с досадой отмахнулся Гранин. — А то трус поганый. Отряд опозорил!..
Ночью прибыли судьи. Войдя к Гранину в каюту, председатель трибунала положил на стол объемистый кожаный портфель, извлек из него папку с делом Прохорчука и сложенную в несколько раз кумачовую скатерть.
В эту ночь к пристани Хорсена одна за другой подходили шлюпки с делегатами от островных гарнизонов. Из шлюпок выскакивали по два, по три матроса. В бушлатах, в вязаных подшлемниках, закопченные, суровые, с винтовками и автоматами, они поднимались в гору.
Прежде чем войти в блиндаж резервной роты, каждый счищал с обуви грязь, налипшую по дороге с пристани, и, сняв подшлемник, надевал бескозырку.
В полутемном блиндаже стояла душная тишина. Усаживались плотно на скамьях, на нарах, сжимая коленями оружие. Молча ждали начала суда, следили за последними приготовлениями коменданта.
Богданыч сидел рядом с Думичевым. Оба мрачные, необычно молчаливые.
Беда покрыл скатертью стол. В стороне он поставил табурет для подсудимого.
Внесли два высоких бензиновых светильника.
По
Возле стола, сжимая свою снайперскую винтовку, стоял Григорий Беда. Он не отрывал строгого взгляда от входа в блиндаж.
— Встать! Суд идет!
Матросы шумно встали.
Лязг оружия прокатился под низкими сводами.
Пламя светильников над судейским столом заколебалось, как от порыва ветра.
В середине — от дверей до стола — образовался проход. Прошел суд: председатель и два члена трибунала.
Беда снова скомандовал — матросы сели.
В тишине заскрипела дверь. Конвойные ввели Прохорчука.
— У, гадюка… — пронесся шепот.
В кителе, наброшенном на голое тело, Прохорчук прошел сквозь ряды к табурету подсудимого.
Председатель зачитал обвинительное заключение и приступил к судебному следствию. Он задавал обычные, положенные в судебном процессе вопросы, и часовые за спиной Прохорчука сжимали оружие при каждом ответе подсудимого.
Прохорчук вины не признавал. Вошел он, опустив голову. Но при первых же вопросах судей он словно приободрился, начал вилять, оправдываться, видимо надеясь, как это уже не раз с ним в жизни бывало, выкрутиться, обмануть, скрыть преступление от чутко слушающих каждое его слово людей.
Первым из свидетелей вызвали Щербаковского.
— Д-до сих пор Ив-вана Петровича посылали финнов искать, — с возмущением начал Щербаковский, — а т-тут т-труса пришлось из кустов вытаскивать…
Бархатов прервал его:
— Ближе к делу, свидетель. Расскажите суду — где вы нашли подсудимого Прохорчука?
— Г-де нашел? В кустах нашел!
— Подсудимый Прохорчук! — останавливая Щербаковского, спросил председатель суда. — Что вы делали в кустах?
— Занимал оборону.
— В тыловой части острова?
— Командование все время подчеркивало значение тыла.
— Значит, вы там ждали противника?
— Да.
— Продолжайте, свидетель, — обратился председатель к Щербаковскому. — Как вы извлекли Прохорчука из кустов?
— Т-кнул автоматом, а этот х-люст руки поднял. За ф-финна м-еня принял!
— Вы сдавались в плен, подсудимый Прохорчук?
— Нет.
— Оружие при вас было?
Прохорчук молчал.
— Куда вы дели оружие, подсудимый?
— Потерял, — сдавленно произнес он.
— А фуражку и китель?
С ненавистью глядя на предателя, Щербаковский крикнул:
— Д-даже тельняшку содрал с себя! В од-дних штанах сд-авался!
— Изменник! — закричали в блиндаже.
— Предатель!
Беда вскочил:
— Тихо! Не мешать суду.
Когда допросили Желтова и других защитников Фуруэна, без Прохорчука отбивших вылазку врага, председатель спросил членов суда, есть ли у них дополнительные вопросы.
— У меня есть, — сказал член суда Бархатов. — Вопрос к подсудимому.