Гангутское сражение. Морская сила
Шрифт:
Весна брала свое, распогодилось, днем выглядывало солнце. На верхней палубе, по уголкам, вприсядку расположились сменившиеся с вахты матросы. Отдыхать не хотелось, соскучились по теплу.
Укрывшись от ветра за шлюпкой, уединились капрал Юнас Фолк и матрос Эрман Шрейдер, родом саксонец. Зимой в Копенгагене подписали они контракт, нанялись в шведский флот.
— Харч-то здесь небогатый, — пробурчал капрал, — мяса почти не дают, одно пшено да горох.
— Верно, так, — согласился саксонец. Для матроса сытная пища первое дело. — И хлебец
Офицеры не испытывали неудобств. У каждого свой запас провизии, вестовой матрос готовит блюда на заказ. В каюте у каждого свой погребок с вином.
В последнее воскресенье апреля рано утром матрос на марсе закричал:
— Вижу землю прямо!
Ватранг поднял подзорную трубу: «Наконец-то Гангут! Следует отметить это событие в морском журнале».
«В воскресенье 25 апреля погода улучшилась, шли на всех парусах. В дообеденную вахту заметили маяк на мысе Гангут, а также корабль вице-адмирала Ли-лье. Бросили якорь. Крейсировали, поджидая отставшие корабли».
Только к рассвету понедельника наконец-то подтянулась почти вся эскадра и расположилась на якорях у оконечности Гангута.
Пока подходили отставшие корабли, Ватранг приказал спустить шлюпку и вызвал капитана:
— Мне надобно обследовать прибрежные шхеры и промерить глубины. Пошлите-ка ко мне доброго навигатора.
Поздним вечером поднялся на борт уставший, но довольный адмирал. Теперь-то он знает, где и как встречать русских.
Не дожидаясь отставших галер, Ватранг собрал военный совет. Слава Богу, на переходе никто не пострадал и начало предвещает удачу. Неприятель упрежден, теперь следует его встретить в удобном месте, которое он выбрал, и показать царю силу королевского флота.
В прошлую кампанию русские галеры располагались подле деревни Твермине. Теперь этот номер не пройдет. Капитаны, как один, согласились с Ватран-гом — занять позицию на рейде у Твермине.
— Мы не допустим русских в бухту и преградим им путь в Або, — закончил старший флагман королевского флота.
В те самые дни, когда Ватранг, подобрав паруса, дрейфовал с эскадрой у острова Готланд, в Петербург прискакал нарочный с депешей от князя Василия Долгорукова. Едва дочитав письмо, Петр крикнул адъютанта:
— Сыскать ко мне Наума Сенявина, немедля.
Настроение царя поднялось. Наконец-то Долгоруков сообщил об отправке из Копенгагена купленных Салтыковым пяти линейных кораблей и выходе в море двух архангельских кораблей Ивана Сенявина.
Едва Наум Сенявин показался в дверях, ликующий царь схватил его за обшлаг, потянул к окну:
— Нынче, Наум, из Копенгагена добрые вести. Салтыков молодец-таки, снабдил и отправил пять корабликов линейных о пятидесяти и более пушках.
Настроение царя передалось и Науму: «Нынче силушки на море прибавится довольно».
— То не все, — продолжал в том же духе Петр, — в Ревель днями ожидается и твой братец с двумя кораблями с Мурмана,
Вскоре у Петра появился генерал-адмирал.
— Слава Богу, Федор Матвеич, мочь наша на море произрастает, — сообщил ему царь радостную весть, — теперича сотня скампавей, как-никак, будет оборонять нас с моря. Мыслю отправить в Ревель Сиверса за флагмана. Как думаешь, вытянет?
После изгнания Крюйса на флоте остались два стоящих капитан-командора, Шелтинг и Сиверс. Шел-тинга царь решил определить в эту кампанию младшим флагманом на Кронштадтской эскадре, которую собирался сам выводить в море.
К Сиверсу давно присматривался контр-адмирал Петр Михайлов… Теперь все чаще его величали не шаутбенахтом, а на русский манер контр-адмиралом.
— Петр Сиверс моряк добрый, в нем жилка морская проглядывает явственно, — согласился Апраксин, — вполне управится.
— Присядь, Федя, — Петр кивнул на грубо сколоченный табурет, а сам по привычке схватил на конторке потухшую трубку. — Расклад начала кампании мыслю таким образом. Как лед пройдет, дай Боже быстрее, двинемся к Березовым островам. Я поперед с эскадрой на Котлин вытянусь, ты грузи войска на галеры, скампавеи. Голицын покуда под твоей рукой будет. Войск возьмешь не меньше прежнего, тыщ шестнадцать. Преображенцев и семеновцев держи подле себя, на галерах, для абордажу. Провиант и прочие припасы обыденно на транспортах…
В эту весну шуга по Неве шла долго, давно минула Пасха, а устье реки еще не прочистилось.
За эти недели спустили со стапелей Адмиралтейства два фрегата. Петр не забыл о Ревеле, вдогонку Сиверсу послал наказ Науму Сенявину — расставить конные караулы по берегу от Рогервика до Копорья, где увидят неприятельские корабли, немедля жечь тревожные огни и донести в Петербург.
В первую неделю мая Петр расцеловал Екатерину. Жена который месяц была на сносях.
— Ну, Катеринушка, не печалься, побереги себя и дочек. Дорога подсохнет, поезжай в Ревель. Данилыч все ведает.
Линейный корабль «Святая Екатерина», о 62-х пушках, салютом приветствовал нового флагмана. Капитан Геслер отдал рапорт контр-адмиралу Петру Михайлову. На стеньге взмыл красный флаг кордебаталии с Андреевским перекрестием в углу. Подъем флага означал вступление царя в командование эскадрой.
Один за другим, согласно ордеру, снимались с якоря и вытягивались на рейд Котлина девять линейных кораблей, пять фрегатов, четыре шнявы. Спустя два дня, десятого мая, на Котлинский рейд одна за другой кильватером потянулась сотня галер и скампавей. На каждой находилась рота морских солдат, или гренадер.