Ганнибал. Роман о Карфагене
Шрифт:
— А если двинуться к Альпам вдоль побережья?
— Об этом даже речи быть не может. Массалиоты нас не пропустят. Нам пришлось бы сражаться с ополчением не менее трех греческих городов — Массалии, Антиполя, Ники. В Лигурии много римских крепостей, а их флот в любое время может высадить войска, которые атакуют нас с флангов. И уж если мы стремимся избавить Карт-Хадашт от смертельной опасности, то должны как можно скорее, как можно с большим количеством воинов объявиться в Северной Италии. И отнюдь не на землях лигуров, из которых многие открыто поддерживают римлян. Бойи и инсубры — вот кто
— Что значит смертельная опасность? В Иберии ты был склонен скорее преуменьшать угрозу.
— Семпроний готовится очень основательно, — криво усмехнулся Ганнибал. — Я получил довольно неприятные известия. Он все еще в Лилибее, где набирает воинов, строит новые корабли или попросту забирает их у купцов. Консул также захватил последние острова между Сицилией и Ливией. Мелита очень удобно расположена, и было бы наивно полагать, что Рим не воспользуется тамошними хранилищами и судостроильнями… — Он запнулся и тихо пробормотал: — Будь я на его месте…
— И что тогда?
— Я бы выждал еще месяц, высадился бы в Ливии и постарался привлечь на свою сторону как можно больше городов и селений.
— Но ведь то же самое пытались сделать наемники и Атилий Регул. Я уже не говорю об осаждавшем Карт-Хадашт девяносто лет назад Агафокле.
— Сейчас совершенно иное положение, — убежденно сказал Ганнибал. — Тогда на море господствовали мы, а сейчас — Рим. И еще у Семпрония есть осадные орудия и тараны. Ничего подобного в Италии мы иметь не будем.
Антигон хотел было возразить, но из горла вырвался только сухой хрип. Семпроний действительно мог подвергнуть Карт-Хадашт осаде и с суши, и с моря, отрезать его от всех источников снабжения и, дождавшись весной подкреплений, попробовать взять город штурмом. Правда, вряд ли легионерам удалось бы взять приступом Большую стену. Длительную же осаду Карт-Хадашт едва ли выдержит, ибо на этот раз у пунов не было могучего флота, способного доставить им продовольствие и военное снаряжение. Собственных же запасов съестного вместе с выращенными на полях и в садах Мегары зерном и плодами хватит лишь на одну десятую всех жителей.
— Значит, твои слова тогда… — прервал затянувшееся молчание Антигон.
— …были не более чем словами. Я просто хотел успокоить своих соратников. Эх, Тигго, конечно, мы могли бы оголить Иберию и, не считаясь с трудностями и потерями, перебросить оттуда все войска в Карт-Хадашт, но тогда Корнелий и Семпроний только радостно потирали бы руки и двинулись в Иберию. Через несколько месяцев мы оказались бы в еще более безнадежном положении, чем сейчас.
— Значит, или оставить все, как есть, то есть обречь себя на поражение без боя, или…
Ганнибал оперся на плечо Антигона и тяжело встал. Со стороны реки доносились голоса перекликающихся часовых. К собеседникам приблизился молодой пун в красном плаще и сверкающем шлеме. Очевидно, это был начальник одной из отданных под начало Гадзрубала групп.
— Ты прав, — Стратег устремил на Антигона долгий испытующий взгляд. — Даже если бы мы добрались до гор летом с большим войском, вряд ли стоило бы рассчитывать на успех. Власть
Публий Корнелий Сципион полностью подтвердил высокую оценку, данную ему Ганнибалом. Он, правда, не поверил слухам о том, что вражеское войско уже вышло к берегам Родана, но на всякий случай послал туда разделившийся на несколько групп отряд конных разведчиков.
Одну из таких групп заметили несколько спешившихся нумидийцев, осторожно кравшихся между небольшими холмами в степи, раскинувшейся юго-восточнее Тениса. Римлян сразу можно было узнать по металлическим шлемам и наброшенным поверх доспехов плащам. Остальные, очевидно, были массалиотами. Один из нумидийских лазутчиков тихо свистнул, и всадники Гадзрубала сразу слезли с коней, надели им на морды мешки и, пригнувшись, бесшумно, как ужи, двинулись вперед. Вновь послышался негромкий свист, и тишину разорвал визг выпущенных стрел и дротиков. Через несколько минут все было кончено. Единственный оставшийся в живых массалиот — высокий стройный юноша — лежал на скомканной попоне. Тело было покрыто пятнами размазанной и еще не засохшей крови — очевидно, его поцарапали, когда сдирали панцирь. Гадзрубал мягко заговорил с ним, но пленный упорно молчал, недобро сверкая черными глазами и облизывая рассеченную верхнюю губу, а затем расхохотался прямо ему в лицо. Тогда разгневанный пун пригрозил приколотить его ладони гвоздями к доске, а когда и это не помогло, велел разжечь костер. Поняв, что его ждет, массалиот забился, точно птица, попавшая в сеть.
Гадзрубал сам сунул юношу головой в огонь. Страшный крик разорвал тишину и эхом заплескался по равнине. Пленный, обезумев от боли, бился в конвульсиях и неистово дергался всем телом, скребя ногтями землю и пытаясь вырваться. Но рука Гадзрубала точно окаменела. Затем пун, глядя в сочившееся кровью и вспухшее волдырями лицо несчастного, ровным голосом повторил свои вопросы. Антигон, не выдержав, отошел в сторону и стал смотреть на четко вырисовывавшиеся вдали угловатые линии горных хребтов с белоснежными куполами.
— Плохи твои дела. — Молодой пуп брезгливо вытер меч пучком травы. — Массалиот перед смертью сообщил довольно важные сведения. Корнелий пока еще не знает ни где мы, ни сколько нас. Это очень хорошо. Но вот что касается тебя…
— Вообще-то меня многое касается.
— Твой брат пока еще не взят под стражу, но власти Массалии с него глаз не сводят. Очевидно, римлянам известно, что некто Антигон пользуется довольно значительным влиянием в Карт-Хадаште и что он намерен у Родана покинуть ряды армии Ганнибала. Они ищут тебя.
— Известно что-нибудь о моем корабле? — с напускным безразличием спросил грек и даже попытался улыбнуться, но улыбка получилась довольно жалкой.
— Ничего. И на твоем месте я бы даже не пытался добраться до Массалии.
— А на твоем месте, — усмехнулся Антигон, вращая затекшими кистями рук, — я бы спешно повернул назад.
— Нас пятьсот, а их только триста, то есть почти вдвое меньше, — Гадзрубал скользнул по греку холодным взглядом, — И, по-моему, стоит взять еще пленных.