Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
— Вам же может достаться куда больше! — крикнул Ганнибал воинам. — Для вас ценой победы станут не только кони и плащи. Вы станете хозяевами всем богатствам Рима, и вам позавидуют все живущие.
Оглушительный рев, последовавший за его словами, взметнулся в зимнее небо.
Потрясенный блестящей тактикой Ганнибала, Ганнон поглядел на Бостара.
— Он доведет нас до самых вражеских врат! — воскликнул старший брат.
— Это так, — согласился Малх.
— Где мы убьем этих шлюхиных детей, всех до единого! — рыкнул Сафон.
Ганнон воспрял духом.
Глава 20
НЕУДАЧИ
Несколько дней спустя Квинт сидел у костра в лагере со своими новыми товарищами. Был день, стояла холодная пасмурная погода. Порывистый ветер нес над лагерем низкие облака, из которых в любой момент мог посыпаться снег, испортив и так не слишком хорошее настроение.
— До сих пор поверить не могу, — простонал Лициний, болтливый тарентинец, один из соседей Квинта по палатке. — Проиграть первый же бой с гуггами… Какой позор!
— Это всего лишь стычка, — мрачно сказал Квинт.
— Возможно, — согласился Калатин, другой сосед по палатке. Он был на год старше Квинта, но все остальные считали их ровесниками. — Однако весьма серьезная. Думаю, все рады, что сейчас сидят здесь, а?
Товарищи согласно загудели, и Квинт тоже согласно кивнул.
— Видите, какие у нас потери! Погибла почти вся кавалерия и сотни велитов. Шесть сотен легионеров попали в плен, Публий тяжело ранен. Вряд ли можно назвать это хорошим началом, так ведь?
— Уж точно, — согласился Цинций, еще один сосед Квинта, дюжий мужчина с румяным лицом и копной рыжих волос. — И с тех пор мы отступаем. Что подумает о нас Ганнибал?
— Почему мы вообще отходим, во имя Гадеса? — требовательно спросил Лициний. — После того как мы разрушили мост, карфагеняне не смогут переправиться через Тицин. Они никогда до нас не доберутся.
Калатин огляделся, убеждаясь, что поблизости нет командиров.
— Мне кажется, что консул перепугался. И это не удивительно, учитывая, что он теперь не может идти в бой.
— Откуда вам знать, что думает Публий? — раздраженно возразил Квинт. — Он вовсе не дурак.
— Будто ты сам хорошо консула знаешь, новичок, — бросил Цинций.
Квинт помрачнел, но счел за лучшее не отвечать. Цинций явно был не прочь подраться, а размером он был вдвое больше него.
— Почему Публий не воспользовался шансом, когда Ганнибал вышел на битву перед нашим лагерем? — продолжил Цинций. — Какая прекрасная была возможность! А он все упустил…
Остальным ничего не оставалось, как мрачно согласиться.
— Я считаю это откровенной трусостью, — продолжал Цинций, радуясь, что оказался в центре внимания.
Квинт больше не мог сдерживаться:
— Лучше сражаться там, где ты выбрал, и тогда, когда ты выбрал! — заявил он, вспоминая слова отца. — И вы все это знаете! Сейчас мы не можем сделать ни того, ни другого и, поскольку Публий ранен, не сможем и в ближайшем будущем. Намного правильнее оставаться на безопасной позиции, здесь, в лагере. Представьте
Цинций гневно взглянул на Квинта, но видя, что остальные погрузились в мрачное молчание, решил последовать примеру товарищей.
Сейчас Квинта мало что могло обрадовать. Не сомневаясь в отваге Публия, он был совсем иного мнения о Флакке. Для того чтобы понять, что его будущий зять слишком далек от геройства, должно было произойти нечто совсем неординарное. Но реальность случившегося при Тицине трудно было отрицать. Флакк выехал с другими кавалеристами в тот злополучный разведывательный патруль по собственной инициативе. Квинт был в восторге, когда ему тоже разрешили в нем участвовать. Он и отец видели Флакка, когда началась схватка, но не после нее. Он появился лишь тогда, когда потрепанные остатки отряда переправились через реку Тицин и вернулись в лагерь римлян. Скорее всего, Флакк, увидев, что карфагеняне берут верх, отправился за подмогой. Естественно, старшие трибуны отказались выводить пехоту на временный мост. Там они столкнулись бы с вражеским войском, целиком состоявшим из кавалерии. И что же Флакк мог сделать в этой патовой ситуации?
Безусловно, не стоило подвергать сомнению правильность действий будущего зятя. События развивались слишком стремительно. Пришлось это просто принять. Хотя Фабриций особо не разговаривал с Квинтом по этому поводу, но юноша понимал, что отца серьезно беспокоит вероятность того, что Флакк струсил. Квинт чувствовал то же самое. Хотя в ходе боя он и испугался, но, по крайней мере, не оставил позиции и бился с врагом. Аврелия не должна выходить замуж за человека пусть и с хорошими связями, но при всяком удобном случае пытающегося избежать участия в боях. Поворошив угли палкой, Квинт постарался забыть об этом. С него и так хватало, что остальные возобновили свой унылый разговор.
— Мой конюх выпивал с легионерами, охраняющими шатер Публия, — сообщил Лициний. — Они говорили, что Лилибей на Сицилии атакован огромным карфагенским флотом.
— Нет! — воскликнул Цинций.
Лициний лишь мрачно кивнул.
— Так что теперь Семпроний Лонг не придет к нам на подмогу.
— Как ты можешь быть уверен? — требовательно спросил Квинт.
— Легионеры поклялись могилами матерей, что это правда.
Квинт с сомнением поглядел на него.
— Тогда почему мы это больше ни от кого не слышали?
— Это должно было остаться в полной тайне, — пробормотал Лициний.
— Ну, я слышал, что все племя бойев идет на север, чтобы присоединиться к Ганнибалу, — тут же вмешался Цинций. — Если это так, то нас зажмут в клещи, они и гугги.
Квинт вспомнил, что ему рассказывал отец. Из коровы, которая не могла разродиться, извлекли чудовищного теленка, будто вывернутого наизнанку, со всеми органами наружи. Это случилось на ферме неподалеку. Тем не менее уродец оказался жив. Командир, знакомый Фабриция, сам это видел, когда был в патруле. «Прекрати», — сказал себе Квинт, стискивая зубы.