Ганзейцы. Савонарола
Шрифт:
— А всё же этот шум меня тревожит! — сказал Госвин. — И он не стихает, а всё усиливается.
— Может быть, там в таверне на берегу завязалась драка?
— Нет, нет, — возразил хозяин, — не похоже на это! Скорее, может быть, не пришли ли сюда какие дурные вести? Посмотри, что там такое?
— Не хотелось бы мне оставлять вас одного, г-н Стеен, — тревожно заметил Ганнеке.
— Ну, так я пойду с тобою вместе, — решил купец и добавил, когда они оба вышли на воздух: — Смотри-ка, смотри — не одних нас поднял на ноги этот шум: все проснулись в нашей витте.
И он указал на массу рыбаков и работников, выбежавших из-под тех навесов, которые служили им прибежищем для ночлега.
В
— Датчане вторглись на Готланд! Они взяли Визби!
Крик ужаса раздался им в ответ.
Госвин Стеен едва удержался на ногах. Он ухватился за руку Ганнеке и едва мог выговорить:
— Кто... кто привёз эту весть?
— Сейчас корабль пришёл, — заговорили в один голос прибежавшие (это и были те самые рыбаки, которые выехали в море на ночной лов). — С этим кораблём и весть пришла. Некоторые из жителей Визби, которым удалось оттуда убежать, приплыли сюда на этом корабле. Да вот и все они сюда идут; мы только их бегом обогнали.
Страшная весть быстро облетела все витты. Поспешно собрались все хозяева, чтобы заодно выслушать рассказ беглецов и затем между собою посоветоваться.
Все уже давно смутно предвидели, что король Вольдемар затевает нечто неожиданное. Все как бы давно уже ожидали этой дурной вести; и всё же весть о захвате Визби оказалась для всех такой неожиданностью, что во всех виттах произвела ужас и смущение. Никому и в голову не приходило, что хитрый аттердаг дерзнёт наложить руку и на Визби, главный и старейший центр немецкой торговли и мореплавания, город, в котором немцев было так много, что они не только пользовались такими же правами, как и сами готландцы, но и принимали участие в самом управлении городом.
— Как хотите, а мне всё ещё не верится, чтобы можно было решиться на такое безбожное дело! — воскликнул штральзундский купец Эвергард фон Мор, когда вступил в кружок ганзейцев, собравшихся около Госвина Стеена, почти потерявшего сознание.
— Как же не верить, когда это уже совершилось? — спросил другой.
— Да ведь это же оплеуха, которую всем нам, ганзейцам, даёт датский король! — горячо воскликнул фон Мор. — Ведь это насмешка над всем нашим союзом, которая должна непременно быть отмщена.
— Госвин Стеен, кажется, чувствует себя получше? — заговорили в толпе, видя, что Стеен медленно подымается, опираясь на своего верного Ганнеке.
— Вам бы следовало прилечь, успокоиться, — сказал Стеену штральзундец. — Прикажите отвести вас в вашу комнату.
— Не надо, — сказал купец, — теперь я себя опять чувствую крепким. Я хотел бы знать подробности, как было дело?
По-видимому, он говорил правду: на лице его появился румянец, лихорадочная дрожь не пробегала более по его членам. И он уже спокойно взглянул на подходившую толпу новоприбывших, сопровождаемых рыбаками, ремесленниками и работниками; эта толпа заняла всю площадку перед любекской виттой, и начался подробный и печальный рассказ.
Первым выступил из толпы седой старик штурман, который был лично известен большинству присутствовавших любекских купцов, так как он из года в год постоянно плавал между Ревелем и Висмаром, своей родиной.
— Мы уже плыли обратно, — так повёл он свой рассказ, — и свежий норд-ост крепко сбивал нас в сторону от нашего курса, так что нам поневоле пришлось пройти у самого берега Готланда. На берегу, близ Форёзунда, видим большую толпу людей: и руками нам машут, и всяческие знаки делают. Мы подплыли к берегу, но должны были принять меры предосторожности против устремившейся к нам толпы, так как все лезли к нам на корабль и все кричали: «Спасите нас от
— Так, значит, действительно, аттердаг осмелился отнять у нас Визби? — воскликнул Эвергард фон Мор.
— Датчанин не станет спрашивать, — отвечал с усмешкой старый штурман. — Ведь вот хоть бы и Эланд — пришёл да и взял.
Известие о захвате и этого шведского острова, лежащего на юго-востоке от Готланда, вызвало изумление у слушателей; но ганзейцы заставили старика продолжать рассказ о виденном на Готланде.
— Немудрено сообщить вам то, что мы слышали от удручённых горем жителей Готланда. Только что с Эланда пришла весть о том, что аттердаг занял Боргхольм, как уж в Визби стало известно, что он высадился со своими войсками в Эйст-Закене. Тщетно пытались готландцы оказать ему сопротивление: в двух стычках они были разбиты. Однако же они ещё раз собрались с силами, чтобы дать ему отпор под стенами Визби. Перепуганные граждане, вместо того чтобы выжидать врага за своими стенами, вздумали также соединиться с готландцами и сражаться против датчан, однако же те их одолели, и восемьсот готландцев полегли в этой битве.
— Вот и у меня эти датские псы растерзали отца и троих братьев, — воскликнул находившийся среди матросов юный готландец, проливая горькие слёзы. — Но я им это попомню и отомщу — видит Бог!
Все с участием посмотрели на юношу, который произнёс клятву, подняв к небу правую руку.
После краткого молчания штурман продолжал:
— После этого поражения аттердагу были открыты ворота Визби. Но он не пожелал войти в город через ворота, а велел разбить и повалить часть стены и въехал в город как победитель. Самого-то города враги не грабили, но зато церквам и монастырям от них не было пощады: им должны были выдать все церковные сокровища. Даже из мраморных изваяний святых датские воины не постыдились выломать драгоценные камни.
— О, да разве одни только церкви и монастыри пострадали от них! — перебил старика один из граждан Визби, спасшийся на висмарском корабле вместе с женою и ребёнком. — Досталось порядком и купеческим конторам! Небось тоже взвыли! Там воины аттердага хорошо похозяйничали. Недаром король обещал им, что сведёт их в страну, где и свиней из серебряных корыт кормят, а бабы лён на золотых прялках прядут.
— Это, верно, кто-нибудь другой королю в уши напел, — заметил второй из бежавших визблян, — и я даже знаю, кто именно! Верно, золотых дел мастер Нильс и его гордая доченька, которой все женихи не по плечу казались, так что, наконец, все её на смех поднимать стали. Она на это озлилась, и когда её отец возвратился из Англии, то и он, и дочка его вскоре после того покинули Визби и отбыли в Копенгаген. Там Нильс сумел втереться в доверие к королю Вольдемару, расписал ему неслыханные богатства Готланда и тем самым возбудил алчность аттердага до высшей степени. Он рассказал ему о литых медных дверях, о золочёных оконных решётках, о залах с колоннами, о мраморных каминах, о богатстве монастырей и церквей и о неслыханном высокомерии купцов!
— Вот почему, — продолжал первый гражданин, — тотчас по вступлении в Визби аттердаг приказал выставить на торговой площади три самые большие пивные бочки и объявить во всеуслышание, что наш город сохранит свои старые права и вольности только в том случае, если эти бочки в течение трёх часов будут наполнены золотом и серебром. Само собою разумеется, что мы с перепугу стали откапывать всё, что у нас было подороже, и наполнили бочки. А так как и при всём нашем старании они всё же оставались не полны, то я вместе с другими земляками и решился искать спасения на чужбине.