Гарь

Янева Вета

Он сидел и курил трубку, не обращая внимания на непогоду кругом. Глаза его были закрыты, а на лице играла лёгкая улыбка, словно мечты поглотили его настолько, что реальный мир стал неважен и не страшен.

Овечка прикинула, что сможет быстро и бесшумно проскользнуть мимо, если этот чудак не решит вдруг проснуться. Но стоило ей сделать шаг, как незнакомец тут же посмотрел прямо на неё.

— Доброй ночи! — сказал он и выпустил облачко дыма.

Девочка поглядела на него исподлобья.

— Горит Маяк… — пробормотала она.

Вообще

она любила ещё незнакомых людей и легко могла подружиться почти с любым, но в данных обстоятельствах знакомству не радовалась. Но, помня заветы мамы, старалась быть вежливой.

Ветер задул так резко, что чуть не сбил её с ног.

— Иди сюда! — незнакомец оказал на бревно рядом. — Тут не дует.

Немного подумав и оценив силу непогоды, Овечка согласилась на предложение. Осторожно, сжимая нож в кармане, приблизилась к юноше. Он улыбался приветливо, и Анна уже готова была поверить в его дружелюбной настрой, но…

Один раз, в своих путешествиях с табором, она была в музее, где хранились всякие занятные экспонаты, в том числе и чучела животных. Там были и гигантские медведи, и трёхметровые змеи, и мантикора (как оказалось потом, поддельная), но сейчас Овечка вспомнила только арктическую лису с её белым мехом, очаровательной мордочкой и хитрющими злыми глазами.

Вот и глаза этого парня были, что у той лисы. Такие же холодные, под стать снегу.

Поэтому она не села, а осталась стоять рядом, пряча ладони в рукавах.

Незнакомец глянул на неё искоса и снова закурил. Овечка почувствовала себя неловко. Она хотела как можно быстрее дойти до фермы, но стоять под навесом из земли и корней было приятнее и теплее, чем брести сквозь метель.

Дала себе срок: если через десять минут снег не утихнет, она пойдет дальше

— Он не утихнет, — раздался голос юноши.

Анна вздрогнула.

— Что?

Пот струйкой пробежал по хребту. Он что, мысли прочитал?.. Собственно, что гадать, именно так Анна и спросила.

— Нет, — рассмеялся незнакомец, и смех его оказался на удивление чистым и успокаивающим. — Просто твои мысли были очевидны.

— А…

Овечка шмыгнула носом. Ну, да. Скорее всего.

Она всё же оставила себе условие, а пока решила не терять времени даром и завела как говорила мама “культурную беседу”. Села на бревно, но ладонь с ножа, который покоился в рукаве, не убрала.

Критично осмотрела собеседника с ног до головы.

— А вам это… не холодно?

— Нет. У меня тёплый плащ.

Верилось с трудом, конечно.

— А как вас зовут?

— Гран.

— О, какое чудное имя! — такта в девочке было немного. — А меня зовут Чёрная Овечка.

— Да ну, — картинно удивился он, а затем ухмыльнулся. — И это у меня-то чудное. Ты что, оборотень?

— Нет, я необыкновенная, — парировала она своим стандартным аргументом.

— А, ну это понятное дело.

Они помолчали, пялясь на метель. Гран курил трубку, Овечка глазела на небо, раздумывая над вопросами. Потом снова открыла рот.

— А

что вы тут делаете?

— Сижу.

— Ой, нет. Не просто же так сидите в лесу, в метель, во время Жатвы.

Он вздохнул, но как-то ненатурально. Словно посмеивался над ней.

— Ну да, ты права. По правде говоря, я заблудился. Уже несколько часов блуждаю по лесу и решил сделать привал.

— М….

— Никого не встретило пути — все по домам попрятались. Я решил под валежником пережать. А ты тоже заблудилась?

— Нет… Я иду домой.

— О.

Тревога Анны сменилась жалостью. Конечно, он чудной, но нельзя же бросать человека во время напасти одного в лесу! “Всегда надо всем помогать” — это, можно сказать, было её кредо. Правда, она не очень хорошо понимала значение слова “кредо”, но уж больно оно её нравилось.

Резко встав, Овечка протянула Грану узкую ладошку.

— Пойдём! Я отведу тебя к дяде и тёте, там ты согреешься, поешь, переждёшь бурю, а утром мы поищем твою дорогу.

Юноша подал ей руку. Ладонь его оказалась тёплой и мягкой, держать её было приятно. Как котёнка гладить.

Гран встал. Он оказался не таким высоким, как думала Анна по началу. По крайней мере всего лишь на полголовы выше Анжея.

Развернувшись, она повела его по тропе в сторону дома.

Анжей оделся не так тепло, как он рассчитывал. Холодный ветер пробирался под слой свитеров и щипал за кожу, снег довольно быстро забился под носки. То тут, то там раздавались какие-то невообразимо дикие звуки, а Анжей, подняв фонарь, всё больше и больше боялся за сестру. Каждое полено, каждая кочка казались ему замерзшей Овечкой, и приходилось подходить совсем близко, освещая объект фонарём, чтоб успокоиться.

Он кричал:

— Анна!

Но метель жадно съедала всякий звук кроме собственного воя.

— АННА! — горло мальчика начинало болеть.

От беспомощности к глазам подступили слёзы, а в голову начали ползти всякие мысли, тёмные и нехорошие, как рассказы пьяного кузнеца.

— АННА!!!

Он начал бояться, что упустил её. Что каким-то образом они разминулись, и она сейчас дома, а он, как дурак, бродит по лесу. Но отступить он не мог и упорно шёл с фонарём вперед.

Дикий вой раздался в небе.

Оно стремительно темнело.

Анна задрала голову. Обернулась на спутника.

Гран не отреагировал на звук, но, когда она обернулась, чуть ли не промурлыкал:

— Что такое?

— Ты разве не слышал?.. Этот вой?

— Слышал. Но мы же недалеко от фермы. Должно быть, это псы.

— А если это псы Жатвы?

Он равнодушно пожал плечами.

— Ты не боишься? — Овечка продолжила идти вперёд.

— Нет. А ты?

— И я нет! — гордо сказала девочка. — Глупости всё это. Просто…как там Божислав говорил… “погодные катаклизмы”, вот. Ну, и бешеные собаки. Наверное. Не знаю. Знаешь, вообще я очень хотела увидеть Жатву Декады, конечно. Надеялась, что это будет приключение.