Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный
Шрифт:
К счастью для меня и других таких же неудачников, Император Форс, взойдя на Розовый Трон Дворца Света, издал декрет, позволяющий государственным воспитанникам служить в армии. Я сделал свой выбор в пятнадцать лет и подчинился военному мечу.
Жизнь была тяжелая, но избавляла от худшей участи. Кроме того, унаследовав от отца честолюбие и способности, я шаг за шагом поднимался вверх. Через четырнадцать лет я стал Маршалом Императорских Воздушных Сил и военным Лордом, произведенным самим Императором.
Но солдат, стоявший на балконе и глядевший на удивительную красоту утреннего Ю-Лака, не был ни счастлив, ни доволен.
Я, ветеран бесчисленных пограничных стычек и рейдов, был подавлен и томился, как мальчишка-рекрут, беспокойно дремлющий в казарме под моей башней. В течение дня я решительно отгонял свои нечестивые желания, зато ночами и на заре память и сны выходили из-под контроля, как ни старался я держать их в узде.
Как жрецы, кающиеся в великом Храме Суна, я терзался воспоминаниями, которые причиняли мне куда больше страданий, чем любая телесная рана. Среди товарищей я слыл настоящим испытанным воином с холодным сердцем, интересующимся только неотложными делами своей службы. А теперь…
Три года… Великий Оун, неужели так давно? Тогда я командовал Императорским флагманским кораблем, трижды счастливым судном, прославившемся тем, что он перевозил Леди Трэду из ее храмовой школы в родительский хрустальный дворец, венчавший центральный холм Ю-Лака.
Имперская принцесса была окружена бесчисленными придворными ее свиты, но одной благословенной ночью она ускользнула от них и вошла в кабину управления, где я — несомненно, по указанию Свыше — остался дежурить в одиночестве.
И когда прошел наш краденый час, она была для меня не Имперской Светлостью, а Трэлой…
С тех пор я видел ее дважды: один раз в тот день, когда я преклонил колено перед Императором, получая от него жезл моего звания, я осмелился поднять глаза на золотой трон по правую руку Императора. А второй? Это было в королевских садах удовольствий, где я ожидал аудиенции. Она прошла мимо со своими дамами. Кто я такой, с выжженным на плече военным клеймом, чтобы смотреть на Несравненную Особу?
Касты на Кранде были строго разграничены. Человек мог высоко подняться в одной касте, но не мог перейти в другую. Крестьянин мог стать Лордом и дворянином, но его сын не мог служить ни при дворе, ни во флоте. Так же и военнослужащий, даже если он рожден с титулом, не имел права жениться на дочери Ученых. Они были нашими правителями и великими дворянами и были бесконечно выше обычных людей по объему своих знаний. Они обладали способностью так же подчинять своей воле людей и силы природы, как я властвовал на полях над безмозглыми рабами, сублюдьми, которых производили Ученые в своих лабораториях. Ученые были особой расой — благословенной или проклятой — со сверхчеловеческим могуществом.
Однако, Трэла была моей возлюбленной, и все декреты Императора и цепи древних обычаев не могли ни уничтожить этого факта, ни стереть образ Трэлы из моего сердца. Я думал, что так и закончу свою жизнь, довольствуясь лишь поклонением ей в моих снах, но судьба совершенно иначе решила будущее людей-пигмеев, ползающих по планете Кранд.
В это утро я недолго предавался сожалениям и бесплодным желаниям: крошечный колокольчик звякнул в комнате позади, давая знать, что
— Войди, — сказал я в отверстие трубки, помещавшейся рядом с диском. Мой голос отпер дверь.
— Привет, бездельник! Во что ты опять впутался? — покорно спросил я, привыкший принимать с раннего утра покаяние виновного младшего офицера, являвшегося ко мне, чтобы я вытащил его из какого-нибудь затруднения, в которое он попал по юношеской беспечности.
— Как ни странно, — ответил он, — ни во что, благодарение Оуну. Но внизу ждет посыльный из дворца.
Несмотря на все мое самообладание, сердце у меня екнуло. Я снова повернулся к диску и приказал солдату моей внутренней службы заверить посланца, что я приму его, как только должным образом оденусь.
Анатан сам разложил мой мундир и снаряжение, пока я плескался в ванной, находившейся рядом со спальней. Одновременно он болтал о слухах и сплетнях в казармах и при дворе.
— Лорд Кипта приехал с визитом, — сказал он.
Я уронил тунику, которую собирался одеть.
— Кипта из Кума? — спросил я, надеясь, что мое смятение не будет замечено.
— Какой же еще? Я знаю только одного Кипту.
Его внезапно округлившиеся невинные глаза не обманули меня. Но Анатан, несмотря на свои небрежные слова и манеры, был верен мне, и я не боялся, что он изменит мне теперь. Ни к кому я не чувствовал такой ненависти, как к Кипте из Кума, который мог придавить меня, как мошку, и не преминул бы использовать эту возможность, знай он только о моих истинных чувствах к нему.
В груде фруктов всегда найдутся помятые и более склонные к порче плоды, и, если их не убрать, они со временем испортят и остальные. По моему мнению, хозяин Кума как раз и был таким гнилым плодом среди Ученых.
Он более не общался с членами своей касты, а жил в высокой черной каменной цитадели своего темного, продуваемого ветрами города и вел тайные эксперименты в подземных лабораториях. В чем именно заключались эти эксперименты, никто из Ученых не знал, и я подозревал, что они были не из приятных. Всякое знание имеет свои светлые и темные стороны, но, если слухи были справедливыми, Кипта поворачивался к мраку куда чаще, чем к свету. Я слышал рассказы и даже записал кое-что, но что сделаешь, не имея доказательств? Лорд Кипта был ученым по рождению, а я — всего лишь воспитанник государства, по императорской милости добившийся положения и некоторой славы. Если я хочу удержать то и другое, даже просто свою жизнь, мне лучше забыть о некоторых рассказах.
Кипта был весьма популярен в некоторых офицерских кругах моего корпуса. Время от времени он устраивал приемы, и его кошелек был всегда открыт для тех, кто временами испытывал финансовые затруднения. Но мой подозрительный ум рассматривал это как желание Кипты сделать как можно больше военных, обязанных ему. Я всегда очень вежливо благодарил за его частые приглашения, но ссылался на неотложные дела. Глядя на меня, Анатан и лучшие из его товарищей поступали так же.
Мастер Кума не часто покидал свою башню. Он предпочитал приглашать компанию к себе, а не искать ее вне своей крепости. Но в прошлом месяце был сбор ученых в Ю-Лаке, и он, несомненно, был вызван Императором.