Гарантия на счастье
Шрифт:
— Твой шеф пошел за сигаретами? — осторожно интересуюсь я. Может, она знает что-то, чего не знаю я.
— Почему ты все время придираешься?
Ну вот, дождался. Человек спокойно спрашивает об отпуске: «когда?», не «где?», не «почему?», не «зачем?», а его воспринимают как врага. Не знаю, что и сказать. Если начну сначала, то есть постараюсь объяснить, что просто хочу знать, когда мы поедем в отпуск, то никогда этот разговор не закончится. Теперь остается интеллигентно выпутаться из этой кошмарной ситуации и никогда больше
— Новости начались, — сказал я и включил телевизор.
Я никогда не возражал, чтобы она встречалась с этой своей Габрысей.
Они вместе работают, дружат, ради Бога. Но я постоянно слышал:
— Я знаю, что ты Габрысю не любишь.
Не я же с ней дружу, зачем мне ее любить? Однако когда собираются вместе, они глупеют. Устроили себе бабский вечер. Что мне было делать? Попытался договориться с Рафалом пойти выпить немного пива, но Рафал — подкаблучник, ничего не вышло. Посидели немного с Анджеем в баре, прихожу домой: Ханна и Габрыся устроились перед компьютером и хохочут. Ничего удивительного, что не мог дозвониться, сидят, черт побери, в Интернете. Подумать только, я сам Ханну этому научил.
Увидев меня, они, конечно, замолкают, переглядываются и снова начинают глупо смеяться. Рассерженный, я иду на кухню. Я знаю, что они обо мне говорят, иначе не замолчали бы по-идиотски. Женщины всегда так делают: входишь, они обрывают себя на полуслове и делают вид, будто вовсе не говорили о тебе, а о ком-то другом.
Ханна через мгновение приходит, улыбка до ушей — интересно, почему она со мной такой не бывает? — и говорит:
— Иди к нам.
А что я буду с бабами делать?
Пошел.
Габрыся сидит перед экраном, машет мне рукой:
— Иди, иди сюда, посмотри, как здорово! — И читает: — «Курсы для мужчин, первый курс, зимний семестр». Послушайте: «Борьба с глупостью», «Ты тоже можешь справиться с работой по дому», «Стирка — лучшие способы», «Не хотим дурацкого нижнего белья в цветочек»…
Мне становится не по себе. Я над женщинами так не потешаюсь.
— Не относи это на свой счет, это же шутка, — смеется Ханна. — Я ведь никогда не покупаю тебе дурацкое белье!
Когда женщины одни, они глупеют. Ничего удивительного. Вижу, что в бутылке с джином осталась какая-то капля. Ну да, бутылка была неполная, но могли бы что-нибудь и мне оставить.
И это курьезное замечание, что я будто бы принимаю шутки на свой счет!
— Читай, читай! — Ханна встает за Габрысей. — У Янека есть чувство юмора!
Конечно, у меня есть чувство юмора. Но над чем тут смеяться?
А Габрыся продолжает:
— Так вот, первый семестр: «Убедительные объяснения возвращения домой в четыре утра», «Наслаждайся жизнью», «Помой посуду после еды»…
Смотрит на меня и едва не лопается от смеха у компьютера. Делаю гримасу, если их это обрадует — пожалуйста.
— Читаю дальше. — Габрыся даже икает от радости, а Ханна так веселится, словно меня рядом
Ну что в этом смешного? Слегка теплый душ — самое лучшее средство. Женщинам этого не понять.
— Смотри, смотри, Ханна: «Как не заснуть после секса…»
Ухожу в спальню. Мне еще поработать надо, почитать, да и вообще. Но и читать не могу, потому что из соседней комнаты доносятся радостные восклицания:
— «Как попросить совета?», «Как сделать вид, что ты слушаешь?..»
Больше я ничего не слышу, потому что они, вероятно, идут на кухню или переходят на шепот. Им бы только кости мужчинам перемывать. Я точно знаю: они обо мне говорят. Только не знаю, что именно. Ведь женщины говорят только о сексе и о мужчинах. Это как раз те темы, которые я больше всего не люблю. Какие, например, у парня ягодицы. Я никогда особого внимания на свои ягодицы не обращал, но они у меня ничего, нормальные. Подобная чушь меня совершенно не трогает. Но есть что-то унизительное в том, что человек в собственном доме является объектом обсуждения.
Двери приоткрываются, входит Ханна:
— Ну что ты, зайчик мой, не в настроении? Не веди себя как дикарь…
— Мне хочется почитать, я устал. Желаю хорошо повеселиться.
— Ой, мы можем встречаться у Габрыси, если ты против.
Я против? С чего бы это? Пожалуйста, обсуждайте меня, сколько вам влезет.
Но я, конечно, пошел к ним слегка разрядить обстановку, хотя они, возможно, немножко огорчились, что я не дал им побыть вдвоем.
А вечером я изучил в зеркале свои ягодицы, они и вправду оказались безукоризненными. Информацию о курсах для мужчин я распечатал. Подброшу завтра Рафалу, пусть он тоже помучается.
В тот момент, когда я наконец привык к мысли, что в доме есть женщина, произошла катастрофа. Когда я вложил столько сил, чтобы понять, что во всем нужно поступать так же, как с ревностью — ДЕМОНСТРИРОВАТЬ, НЕ ПОКАЗЫВАЯ, наш союз пошел ко дну.
Но по порядку.
Ханна лежит на диване, укутавшись одеялом, я читаю Маркеса, потому что он мне нравится, и объяснять этого я никому не собираюсь, и одновременно переключаю каналы, потому что вот-вот по телевизору будут прогноз погоды передавать. Вдруг Ханна кладет календарь на живот и говорит:
— Доминик… Тебе правится имя Доминик?
И как раз в это время на экране картинка с дождем, я делаю громче и слышу:
— В связи с приближающимся циклоном…
— Эй! — Ханна перекрикивает диктора. — Ты меня слышишь?
— Конечно, слышу, — говорю, — подожди секунду — погода.
— Ветер умеренный…
— Доминик — хорошее имя, — продолжает она сообщение о ветре. И я не слышу, сколько прогнозируют градусов на завтра.
— Не знаю, сколько градусов.
— Сейчас покажут. Тебе не нравится?