Гардемарин Ее Величества. Идентификация
Шрифт:
– Времени было мало. Я мог бы обратиться напрямую в министерство, но… – Гагарин замялся и поджал губы. – Вы и сами знаете, сколько пришлось бы ждать подтверждения.
– Мы оба знаем. Так что давайте не будем делать вид, будто мы не заняты одной и той же работой. За последствия которой отвечаем все вместе, начиная с меня и заканчивая господином прапорщиком. – Морозов устало потер глаза и провел ладонью по лицу, приглаживая усы. – И мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то здесь думал, что я сейчас таким образом пытаюсь назначить виновных или подозреваю
– Никак нет, ваше сиятельство, – буркнул я. – И мысли такой не было.
– Мысли не было… Ладно вам уже… обоим. – Морозов махнул рукой. – Бог с ним. Отработали как надо. И все, что вам по такому случаю причитается, – получите, слово офицера. Жалко, конечно, что самого Распутина взять не вышло, но что уж тут поделаешь. Всем иногда свойственно ошибаться.
Его сиятельство наконец сменил гнев на милость. И даже любезно пригласил нас с Гагариным присесть на диван у стены. Видимо, обязательная часть «порки» подошла к концу и пришло время поговорить по делу.
– В общем, нормально. Мы в той усадьбе столько всякой дряни взяли, что хоть сто человек посадить хватит. И надолго. Но в целом ситуация складывается… В общем, хреново она складывается, господа офицеры, – вздохнул Морозов. – Я пока еще не знаю, какая именно гадость назревает, но чую, нас ждет что-то похуже девяносто третьего года. Не исключаю, что к весне Совету придется ввести в столице чрезвычайное положение.
– Все подъезды к Зимнему перекрыты с конца октября. Так что, полагаю, для гардемаринской роты уже почти ничего не изменится. – Гагарин улыбнулся одними уголками рта. – Если это не чрезвычайное положение, то не знаю…
– И, надеюсь, не узнаете, Сергей Юрьевич, – ядовито огрызнулся Морозов. – Так или иначе, я настоятельно рекомендую вам готовить личный состав к активным действиям. И, дай бог, нам не придется стрелять по своим.
Старик явно знал куда больше, чем говорил, но нам с Гагариным об истинном положении дел в стране знать, конечно же, не полагалось. Наверняка за толстыми дверями начальственных кабинетов уже кипели самые настоящие сражения, и я мог только догадываться, когда эта закулисная бойня начнет превращаться в то, что вырвется на улицы Петербурга.
Действительно, как в девяносто третьем… И хорошо бы, если не хуже!
– Впрочем, давайте не будем заранее настраивать себя на худший исход… Ступайте, господа офицеры. – Морозов откинулся на спинку кресла. – Можете быть свободны.
Мы с Гагариным поднялись с дивана и, козырнув, направились к выходу. Гроза миновала, и в целом расклад оказался не так уж плох: похоже, его сиятельство решил «пропесочить» нас лишь для порядка, а на самом деле был вполне доволен исходом операции. Я мог только догадываться, что обнаружили в изрешеченной крупнокалиберными пулями усадьбы столичные сыскари, но «улов» наверняка получился богатый. И взятых в бою документов, дисков и вещдоков вполне хватало, чтобы следствие обрело второе дыхание.
Не говоря уже о возможности под шумок расправиться с теми, кто и вовсе никак не
Которому еще предстоит сыграть, когда придет время.
– Ну ладно, десантура. Вроде отбились. – Голос Гагарина вырвал меня из размышлений. – А теперь, может, наконец расскажешь, зачем прикончил Распутина?
Значит, все-таки видел… Или угадал. Или просто сделал вывод. Вполне очевидный – с учетом того, что рядом с обезглавленным и еще чуть подергивающимся на красном от крови снегу телом не было никого, кроме меня.
Я шумно выдохнул через нос, попытался изобразить искреннее удивление… но врать все-таки не стал. Во-первых, Гагарин был слишком хорошо осведомлен о моих талантах и видел все собственными глазами. А во-вторых…
Во-вторых – просто некрасиво. Одно дело изображать неведение и втирать очки высшему руководству, и совсем другое – обманывать командира и боевого товарища. Последствия такой глупости рано или поздно окажутся куда сильнее, чем у ошибки, допущенной во время операции.
– Да оно как-то само вышло, ваше сиятельство, – вздохнул я. – Может, у него резерв закончился, может, еще чего… Я и не думал, что пробью.
– Ага, не думал он… – Гагарин прищурился и замедлил шаг. – Интересная ты личность, прапорщик Острогорский.
– Да уж, куда интереснее. – Я чуть понизил голос. – А чего не доложили? Тогда бы Морозов с меня спрашивал.
– Ну ты чего, десантура, такое говоришь? Гардемарины своих не сдают! – Гагарин сверкнул глазами и даже как будто чуть приосанился, но тут же снова принялся хмуриться. – А вот сам теперь приглядывать буду повнимательнее – ты уж извини.
Я молча кивнул – не поспоришь. Да и виноват, если разобраться, сам: опять поторопился. Ведь мог бы ударить похитрее – Копьем в корпус или руку, там, отрубить… с ногой вместе. А не сносить голову, как манекену на показательных выступлениях.
Но, как говорится, имеем то, что имеем.
– Ладно, ничего. Всякое бывает, брат… прорвемся! – Гагарин легонько хлопнул меня по плечу и зашагал дальше. – Лучше скажи, что ты теперь делать будешь.
– То же самое, что и раньше. Ковыряться во всем этом… богатстве. – Я пожал плечами. – У Морозова теперь свои сыскари, а у нас – только мы.
– Ну, допустим, не то-о-олько… – с усмешкой протянул Гагарин. – Что, так и не скажешь, что там у тебя за источники?
– Не скажу… Пока что. Но – в свое оправдание – и Морозову тоже не скажу. Уж как-нибудь и без Совета разберемся.
– Да неплохо бы… А знаешь что, десантура! – вдруг оживился Гагарин. – А ведь есть у меня человечек, которому всю эту гадость с диска можно показать. Большой ученый, между прочим!
– И кто же? – поинтересовался я.
– Одна хорошая девушка. И ты ее уже, кстати, знаешь.