Гарем ефрейтора

Чебалин Евгений Васильевич

— Ты не против, — лениво возразил Ушахов. — Ты кончиком против, а кишками и шкурой ты — за.

Некстати и неудержимо зевнул, опять навалился, стал ломать сон. Своих он под пули здесь не подставит, что бы там не приказывал Жуков. Намаялся Ушахов похоронами на долгой службе. С годами все горше и нестерпимее обжигали восковые предсмертные лица соратников, все свирепее глодала вина перед ними, отгоревшими на операциях, — не уберег, не перехитрил безносую, отпустил с ней парнишек.

Банда вылетела из леса спустя двадцать минут плотным тугим ядром. Пересекая наискось поляну, пятнала нежную зелень угольным многоточием следов. Надсадно хрипели в тяжелом скоке лошади, волоча за собой длинные

тени, роняя на грудь ошметки пены.

Самый первый вздыбил серого, в темных пятнах пота жеребца на краю балки, из-под копыт круто падала вниз глинистая раскисшая тропа. Конная группа закручивалась вокруг вожака в лихорадочном хороводе, и Ушахов едва удержал себя, чтобы не всадить обойму в серобешметную массу.

Банда кончила совещаться. У нее не было выбора. Теперь только в горловину мешка, вниз. Первый, тот самый, на сером коне, послал его на спуск.

Ушахов приладил к глазам бинокль, всмотрелся. Холодом обдало сердце: навстречу скакнуло до жути знакомое лицо, хорошо изученное по фотографиям, — Исраилов! Вот где объявился зверь, увильнувший от засады, вот кого гнал Жуков! У ущелья всего один выход на равнину. Если его закупорить… Любой ценой закупорить. Шел в западню главный враг Чечни, а может, и всего Кавказа.

Серый жеребец нервно плясал на самом краю, не решаясь ступить на уползавшую вглубь глинистую слизь. Всадник рванул удила, жестко, с потягом вытянул лошадь плетью между ушей. Конь дико заржал, ступил на тропу, осев на задние ноги, — хвост распластался по земле, — и заскользил вниз. Исраилов откинулся назад, почти лег спиной на круп. Вслед за ним к спуску полезли остальные, началась давка: спины припекала погоня.

Неяркий кругляш солнца уже наполовину вплавился в хребет, когда из леса показались конники Жукова. Опергруппа гнала лошадей из последних сил, вписываясь в темную мешанину следов, оставленных бандой.

Из-под копыт летели комья порванного дерна. Преследователи растянулись лавой, она на глазах сбивалась в кучу. Через минуту группа окружила край балки, куда только что всосалась банда. Снизу хлестко, гулко треснули выстрелы: исраиловский заслон стерег спуск, давая своим уйти подальше.

Ушахов забрался в седло, скомандовал:

— За мной!

Продираясь сквозь голый перехлест веток, конники выбрались на чистое место. Придерживая на груди бинокль, Ушахов потянул рысью к оперативникам Жукова. Они ссыпались с коней, пригибаясь, оцепляли горловину спуска. Жуков, посеревший, облепленный грязью, жиганул Ушахова косящим взглядом:

— Ну?! Проели банду, мать вашу! Почему не встретил огнем, как приказано? Я спрашиваю!

В налитых кровью глазах дрожали злость и ненависть.

— Значит, были соображения, — Ушахов закаменел скулами, подобрал поводья.

— Какие к… соображения? — сорвался на крик Жуков. — Я тебя в трибунал! — И уже не владея собой, вздернул плетку.

Ушахов цепким движением перехватил, выдернул плеть из посиневшего кулака, сказал глухо, предостерегающе:

— Не рви пупок, майор.

Сбоку мелькнуло известково-белое, перепуганное лицо Колесникова: «Я же говорил!»

Жестко ломая бешеный взгляд Жукова, загоняя внутрь острую неприязнь, добавил Ушахов:

— Два часа у нас на Исраилова, большего ночь не даст.

— Исраилова?! Ты что… опознал, уверен?

— Как тебя видел, — похлопал по цейсу на груди.

— И пропустил?! Шкуру берег?

— Слушай, Жуков, — сморщился, вклинился в майорскую остервенелость Ушахов, — ты нам истерику не закатывай. Исраилов уходит. Не хочешь помочь — катись. Сам справлюсь, мой район — мой ответ. Ты свое дело сделал. — И, проламываясь дальше сквозь захлебнувшуюся ярость москвича,

стал терпеливо втолковывать: — Пойми, его живым брать нужно. Поэтому и пропустил в балку без единого выстрела. Если по-умному сработаем — тепленькой всю компанию возьмем. А пока мы здесь лаемся, он уже полпути одолел.

— Что предлагаешь? — Жуков дернул ворот гимнастерки, воздух черкнули две пуговицы.

— Возьми моих ребят, они посвежее, из своих пяток отбери и гоните банду к выходу из балки. А я с остальными вниз полезу, банду придержу. За двадцать минут галопа успеваете выход перекрыть с запасом. И тогда Хасан в мышеловке. Некуда ему деться, понимаешь? Здесь скальный мешок, не раз сам ощупывал. У тебя рация в порядке?

— Ну.

— Оставь мне. Моя скисла, батареи сели. Свяжусь с Аврамовым, запрошу подкрепление с прожекторами. Только в темпе, шевелиться надо.

Ушахов с тревогой глянул вверх. Солнце ушло за хребет целиком. Розоватый разлив неба над ним быстро выцветал. Поляна затягивалась сизой, дымчатой пеленой.

— Возьми, пригодится. — Шамиль усмехнулся одной щекой, вернул плеть майору.

Жуков, придерживая плясавшего под ним коня, оглянулся на Ушахова:

— Говоришь, тепленькими можем взять? Ну-ну. По мне, все они в этих горах лучше холодненькие. То-то, я смотрю, тебя в последнее время к тепленькому потянуло. С чего бы? Разберемся.

И, еще раз оглянувшись через плечо на помертвевшего Ушахова, надсадно крикнул:

— Только мой отряд — вперед! Остальные — здесь!

Кренясь в седле, резанул жеребца плетью, пустил в намет по крутой дуге.

Глава 6

НКВД ЧИАССР — НКВД СССР

ДЖАВОТХАН МУРТАЗАЛИЕВ

Агентурные сведения

Д. Муртазалиев — председатель Духовного совета при Особой партии кавказских братьев, возглавляемой X. Исраиловым.

1880 г. рождения. Арабист, кулак. У него самого и у его 63 родственников было конфисковано после революции около 60000 голов скота.

В 1918 г. Д. Муртазалиев призывал верующих к убийству продкомиссаров, вел активную пропаганду в проповедях против Советской власти. Благословлял именем Аллаха бандитские формирования на сопротивление и террор.

С 1924 г. по настоящее время находится в глубоком подполье, непосредственно готовил восстания 30, 31, 32, 40, 41-го годов.

Поддерживал тесную связь с Т. Чермоевым, полковником турецкой разведки С.-б. Шамилевым, с руководителями подпольного меньшевистского комитета в Тифлисе Н. Жордания, имамами Гоцинским, Митаевым, эмиром Узуном-Хаджи.

По последним данным, Д. Муртазалиевым ведется активная переориентация Духовного совета ОПКБ на прогерманские настроения: Гитлер — современный Мехти, второй наместник Аллаха после пророка Магомета, призванный сокрушить неверных русских и большевиков. Проповедует всемерный саботаж среди населения, срывы госпоставок, призывы к дезертирству из армии, разгром колхозов, поддержку германских войск, если они появятся на Кавказе.

С лета сорок первого до весны сорок второго года Исраилов уговорами, пулей и кинжалом вдалбливал свою программу горцам. Врагом номер один для него стала правдивая информация с оккупированных территорий. Газетные страницы лили расплавленный свинец информации о зверствах фашистов на захваченных землях.

Исраилов приказывал главарям своих десятков истреблять Советскую власть в такой последовательности: почтальон, большевик, совработник. Председатель Духовного совета ОПКБ Муртазалиев собирал горцев верхних аулов и благословлял дела Исраилова именем Аллаха. Он молился за германскую победу, за прибытие германского воина в Кавказские горы.