Гарики предпоследние. Штрихи к портрету

Губерман Игорь Миронович

*

Реки крови мы пролили на планете, восторгаясь, озаряясь и балдея; ничего не знаю гибельней на свете, чем высокая и светлая идея.

*

В наших каменных тесных скворечниках, где беседуют бляди о сводниках, Божий дух объявляется в грешниках несравненно сильней, чем в угодниках.

*

Я не трачусь ревностно и потно, я

живу неспешно и беспечно, помня, что еще вольюсь бесплотно в нечто, существующее вечно.

*

В коктейле гнева, страха, злобы, — а пьется он при всяком бедствии — живут незримые микробы, весьма отравные впоследствии.

*

От первой до последней нашей ноты мы живы без иллюзий и прикрас лишь годы, когда любим мы кого-то, и время, когда кто-то любит нас.

*

У зла такая есть ползучесть и столько в мыслях разных но, что, ненароком и соскучась, легко добро творит оно.

*

Есть мера у накала и размаха способностей — невнятная, но мера, и если есть у духа область паха, то грустен дух от холодности хера.

*

С чего, подумай сам и рассуди, душа твоя печалью запорошена? Ведь самое плохое — позади. Но там же все и самое хорошее.

*

Дыхание растлительного яда имеет часто дьявольский размах: бывают мертвецы, которых надо убить еще в отравленных умах.

*

Формулы, при нас еще готовые, мир уже не примет на ура, только народятся скоро новые демоны всеобщего добра.

*

Возможность новых приключений таят обычно те места, где ветви смыслов и значений растут из общего куста.

*

Педантичная рассудочность даже там, где дело просто, так похожа на ублюдочность, что они, наверно, сестры.

*

Много блага в целебной способности забывать, от чего мы устали, жалко душу, в которой подробности до малейшей сохранны детали.

*

В истории нельзя не удивиться, как дивны все начала и истоки, идеи хороши, пока девицы, потом они бездушны и жестоки.

*

Падшие ангелы, овцы заблудшие, все, кому с детства ни в чем не везло, — это заведомо самые худшие из разносящих повсюдное зло.

*

Зря

в кишении мы бесконечном дребезжим, как пустая канистра; вечно занятый — занят не вечным, ибо вечное — праздная искра.

*

Я научность не нарушу, повторив несчетный раз: если можно плюнуть в душу — значит, есть она у нас.

*

Нечто я изложу бессердечное, но среди лихолетия шумного даже доброе сеять и вечное надо только в пределах разумного.

*

Всегда витает тень останков от мифа, бреда, заблуждения, а меж руин воздушных замков еще гуляют привидения.

*

Все восторги юнцов удалых — от беспечного гогота-топота, а угрюмый покой пожилых — от избытка житейского опыта.

*

В этом мире, где смыслы неясны, где затеяли — нас не спросили, все усилия наши — напрасны, очевидна лишь нужность усилий.

*

Известно веку испокон и всем до одного: на то закон и есть закон, чтоб нарушать его.

*

Так как чудом Господь не гнушается, наплевав на свои же формальности, нечто в мире всегда совершается вопреки очевидной реальности.

*

Искусство — наподобие куста, раздвоена душа его живая: божественное — пышная листва, бесовское — система корневая.

*

Вот нечто, непостижное уму, а чувством — ощутимое заранее: кромешная ненужность никому — причина и пружина умирания.

*

Свято предан разум бедный сказке письменной и устной: байки, мифы и легенды нам нужнее правды гнусной.

*

Страдания и муки повсеместные однажды привлекают чей-то взгляд, когда они уже явились текстами, а не пока живые и болят.

*

От вина и звучных лир дико множатся народы; красота спасла бы мир, но его взорвут уроды.

*

Забавное пришло к нам испытание, душе неся досаду и смущение: чем гуще и сочней у нас питание, тем жиже и скудней у нас общение.

*

Несчастны чуть ли не с рождения, мы горько жалуемся звездам, а вся печаль — от заблуждения, что человек для счастья создан.