Гарнизон не сдается в аренду

Костюченко Евгений Николаевич ""

Он достал из мешка пистолет, держа его за спусковую скобу.

— А это я нашел неподалеку. Отдашь следователю.

Участковый Железняк был не просто рад. Его лицо светилось неподдельным счастьем. Гранцов не ожидал, что известие о гибели Ежика вызовет такие чувства.

— Я думал, ты ругаться будешь, капитан, — признался он. — Даже боялся тебе сообщать такие новости. У тебя и так вон, гора трупов.

— Да разве это гора? Это же просто дело, раскрытое по горячим следам. Свидетелей — море. Подозреваемые — задержаны. Доказательной

базы — целый вагон! Короче, картина такая. Две группировки затеяли захват. Потом что-то не поделили и друг друга перебили. Это не дело, а песня! А вот господин Ежов — это дело отдельное. Типичная заказуха. Причем наверняка никаких улик, кроме орудия убийства. Короче, чистый висяк, черное пятно на всех показателях, — он злорадно ухмыльнулся, потирая руки. — Этот твой Ежов сделал в жизни хотя бы одно доброе дело. Помер в нужном месте. Как хорошо, что финское кладбище не на моей земле! Это же другой район!

Опер Петренко не разделял энтузиазма своего коллеги. Он позвал к себе в канцелярию Гранцова и, укладывая в папку исписанные листки, озабоченно сказал:

— Свидетели-то у нас неважные. Показывают все хорошо, да только никто не подписывается. Ставят номерок вместо подписи. А двое вообще меня послали. В смысле, за адвокатом. Американец раненый и эта дамочка, которую вы от изнасилования спасали. Она здорово все расписала, просто жесткое порно, а не показания. Что вы об этом скажете, Вадим Андреевич?

— Не было там ничего. Он ее только заставил раздеться. И сразу умер.

— Да я не о ней, — Петренко брезгливо поморщился. — Я об этих людях. Они же нам не помогают. Они что-то скрывают. И вообще, в каком таком институте может лежать миллион долларов наличными? Это что, Институт мировых финансов? Что скажете, товарищ Гранцов?

— Скажу, что им верить нельзя. Деньги там наверняка есть, и наверняка укрытые от налогов. Поэтому они и будут молчать, пока не приедет их адвокат.

— Что вы предлагаете?

— Все упирается в их босса, — решил Гранцов. — Вот с кем бы вам поговорить. Если он им прикажет — они все подпишут, как полагается, и у вас будут настоящие свидетели.

— Разумно, — кивнул Петренко и крепко завязал тесемки еще одной пухлой папки. — Прощупаем босса. Его-то показания тоже нужны. Он и есть главный потерпевший, если деньги выбивали из него. Очень меня интересует этот миллион долларов. Сколько людей из-за этих денег полегло.

«Прощупайте, прощупайте, — подумал Гранцов. — Этих ребят и не такие щупали».

Он нашел брата там же, где и оставил, на берегу озера. Гошка сидел на перевернутой лодке и бросал камешки в воду. Вадим пощупал его лоб и скомандовал:

— Подъем, больной. Поехали к доктору.

— Никуда я не поеду, — вяло отмахнулся от него Добросклонов. — Ты девочку видел убитую?

— Да.

— Совсем ребенок. Ты знаешь, кто ее…

— Их уже нет. И хватит об убитых. Займемся живыми. И полуживыми, — сказал Гранцов и за плечи приподнял брата.

Он затолкал Гошку на заднее

сиденье «ситроена». К машине подошел опер Петренко с двумя папками под мышкой.

— Вы в город? Подбросите меня? Хочу прощупать последнего фигуранта. Пока он тепленький. Сами понимаете, завтра они будут говорить иначе.

— Подбросим до метро, — предупредил Гранцов.

— И на том спасибо. Знаете, — Петренко смущенно улыбнулся, — очень хочется посмотреть на миллион долларов. Вот бы его к делу приобщить!

— Какой миллион? — спросил Керимыч, поднося канистры с бензином. — Где миллион?

Поддубнов вставил воронку в горловину бака и скомандовал:

— Твое дело бензин заливать. Лей, Керимыч. Эх, чует мое сердце, последний раз заправляемся.

Они залили бензин, и Керимов невозмутимо уселся рядом с опером в машину, хотя его никто не приглашал.

— Поехали, Борис Макарыч, — попросил Гранцов. — Чего ты теперь-то ждешь?

— А вон, девушка нас ищет, — Поддубнов кивнул на зеркало.

Гранцов оглянулся, ожидая увидеть Регину. Но к машине бежала Восьмая. Она успела привести себя в порядок — новые джинсы, белая вязаная кофта, черная кожаная сумка.

— Извините, следователь здесь? — спросила она, наклоняясь к окну.

— Вообще-то я не следователь, — ответил Петренко.

— Все равно. Вы в институт? Я с вами.

— К чему такая спешка? — проворчал Гранцов, но встал, освобождая ей место на переднем сиденье.

— Спасибо. Я вам дорогу покажу. Адрес это одно, а дорога — совсем другое.

— Керимыч, может, останешься? — с надеждой спросил Гранцов.

— Э, когда шашлык делать, меня зовут. А когда на миллион долларов посмотреть — меня не берут. Некрасиво получается, — проговорил Керимов и немного подвинулся, тесня опера и Гошку. — Садись, тут еще два таких поместятся.

Он втиснулся на краешек и захлопнул дверь. И только теперь заметил, что на крыльце медсанчасти стоит Регина и смотрит им вслед. Вадиму сразу захотелось все бросить и остаться с ней. Зачем он едет? Неужели Поддубнов не может доставить Гошку в больницу? Петренко хочет посмотреть на миллион — ну и черт с ним, с миллионом!

Но в следующий миг Регину окружили волонтеры, она спустилась с крыльца и повела их к складу, перебирая связку ключей.

«Делайте свое дело, доктор, — подумал Гранцов. — А я буду делать свое. Хотел бы я знать, какие еще дела предстоит сегодня переделать…»

Все молчали, пока машина летела по узкой дороге между высоких сосен. Мотор завывал на подъемах, а на спусках «ситроен» цеплял железом за бетонку, раскачиваясь, как на волне.

— Я просто хотела оторваться от своих, — заговорила Восьмая. — Есть вещи, которые нельзя обсуждать в их присутствии.

Она повернулась к сидящим позади и спросила:

— Гранцов? Вы хотите знать правду?

Вадим пожал плечами, и за него ответил опер Петренко:

— Хочет, хочет. Мы все хотим. Почему вы спрашиваете его одного?