Гарпия с пропеллером
Шрифт:
– Я помогу вам, – обнадежила ее я и решительно прошла в квартиру.
Глава 22
Просто удивительно, в какой грязи живут некоторые люди! Трехкомнатная квартира Маховой могла бы выглядеть вполне прилично, если бы не жуткий беспорядок. В небольшой прихожей громоздилась груда обуви, где вперемежку лежали грязные зимние сапоги со стоптанными каблуками, детские замшевые ботиночки и белые босоножки. На вешалке висела мятая панама. Маловероятно, что кто-то надевает ее зимой. Скорей всего, Вера не утруждала себя хозяйственными заботами, висит панама, и шут с ней! В кухне, куда она меня провела
– Садитесь.
Меня передернуло, к горлу подступила тошнота. Но пришлось сесть на табуретку и положить листки на липкую клеенку.
– Паспорт мой нужен? – спросила Вера.
– Пока нет, начнем с Николая. Отчего он умер?
Хозяйка оперлась локтями о стол:
– От дурости.
– А если поподробнее?
– Бабы Николая сгубили, – вздохнула сестра, – он всю жизнь из-за них страдал. Сел в свое время из-за любовницы.
– Ваш брат был на зоне?
– Эка невидаль, – протянула она, – там все перебывали, только не думайте ничего плохого, Коля не виноват был.
Я хмыкнула. Конечно, иногда страдают невинные, но, как правило, за решетку попадают люди, совершившие преступления. Честных граждан милиция не вылавливает на улицах, а если послушать тех, кто попал в СИЗО, то создается страшная картина: абсолютное большинство «сидельцев» страдает от произвола органов правосудия. Ну, ограбил десять человек, и что? Они сами виноваты, зачем ввели в искушение? Зачем носили красивую одежду и драгоценности? Нет бы закутаться в рубище и держать золото под подушкой. Так им и надо! Ясный пень, хочется ограбить такого фраера или чувиху…
– Коля добрый очень был, – вспоминала Вера, – никому зла не сделал. Нам с ним в жизни не повезло. Отец к другой ушел, мать пила, вот мы и не получили образования. Я-то в метро устроилась дежурной по станции и уже сколько лет вкалываю на одном месте, а Колька все в неприятности вляпывался.
В четырнадцать лет Махов впервые оказался за решеткой. Он водил дружбу с парнями, которые были намного его старше, а те задумали ограбить магазин и поставили мальчика «на шухере».
Грабителей взяли с поличным и отправили на зону, а Колька, как несовершеннолетний, угодил в «малолетку». Следующий раз он законфликтовал с законом в двадцать пять. Подрался на улице с мужиком и сломал тому челюсть. Правда, отделался легко, штрафом. Но, видимо, у Махова на роду было написано попасть на нары, потому что едва он отпраздновал свое тридцатилетие, как угодил под следствие. Коля ограбил женщину, которая, сняв со сберкнижки крупную сумму, пошла домой малолюдной улицей. Махову не повезло: его жертва не собиралась расставаться с заработанными кровью и потом денежками. Она вцепилась мертвой хваткой в сумочку и, заорав благим матом, стала драться ногами, царапаться, кусаться… На беду, за углом стояла милицейская машина, и Николая взяли с поличным. Учитывая криминальное прошлое подсудимого, судья проявила строгость и вкатила Махову по полной программе. Он получил статью за вооруженный грабеж. У Коли не было пистолета, но в кармане лежал перочинный нож, у которого, как назло, одно из лезвий оказалось длиннее десяти сантиметров. Такая штука квалифицируется уже не как приспособление для резки колбасы и заточки карандашей, а как холодное оружие.
– Ну ничего себе, – всплеснула я руками, – а говорите, он не
– Ну чего глупости городишь, – возмутилась Вера, – Колька тихий был, просто компанейский слишком. Первый раз его парни взрослые с толку сбили, не захотел слабаком показаться, вот и попал. А с кошельком… Зазноба у него завелась, намного моложе его, девочка совсем. Миленой звали. Оторви и брось, а не девка! Уж не помню, сколько ей лет было! Вроде еще в школе училась, несовершеннолетняя, Николай в нее влюбился, прямо до смеха доходило. Жениться хотел, сюда приводил, со мной знакомил!
Вера просто обомлела, когда увидела невесту брата, на вид той было лет тринадцать, не больше. Держалась Милена скромно, глазки долу, губки бантиком. Довершали образ «школьницы» косички, жиденькие, как крысиные хвостики, перехваченные на концах аптекарскими черными резинками.
– Осенью поженимся, – радостно заявил Николай, – готовь свадьбу, Верка!
Но у сестры на душе было тяжело.
– А ей родители разрешат? – поинтересовалась она. – И где жить станете?
Невеста зыркнула на будущую родственницу глазами, в которых читалась плохо скрытая злоба, но не произнесла ни звука. Влюбленный Колька, ничего не заметив, пояснил:
– Милена без родителей живет, с теткой, той все равно, она перечить не станет. А жить у меня будем.
Вера вздохнула и ушла к себе в комнату. Вечером Коля вошел к сестре.
– Да ты не переживай, Мила хорошая.
– Молодая больно!
– Так и я не старый.
– Все равно, лучше другую найди, – попыталась воззвать к разуму брата Вера, – эту на ноги ставить придется, учить уму-разуму, содержать, одевать, поить, кормить!
Николай, ничего не ответив, пошел к двери, но на пороге притормозил:
– Я ее люблю, мне другой не надо. А насчет еды не беспокойся, прокормлю жену, не твоя печаль!
Вера только вздохнула. Нет, эта девочка, видать, из ушлых! Такая супом и картошкой не насытится, подавай ей икру, шоколад и апельсины. Просто без памяти влюбленный Колька не замечает хищного взгляда «малютки». Перспектива жить рядом с такой «деткой» в одной квартире совсем не обрадовала Махову, к тому же она сама собиралась в тот момент замуж и четко понимала: их трехкомнатная, хорошая по московским понятиям квартира превратится в коммуналку со всеми вытекающими последствиями.
Но, видно, Милена тоже сообразила, что к чему, потому как осенью свадьба не состоялась, а Николай решительно заявил:
– Давай менять квартиру, Мила не хочет, чтобы мы тут все задами на кухне толкались.
Вера возмутилась:
– Еще женой не стала, а уже верховодить начала! Отчего бы ей тебя к себе не забрать?
– Так у них с теткой комната в коммуналке!
– Понятненько, – ехидно процедила Вера, – расчет ясен. Решила за чужой счет свои проблемы решить! Квартиру отдельную захотела! Ты поосторожней с ней, похоже, тебе акула попалась.
Николай выругался и ушел, а Вера перепугалась, вдруг брат и правда начнет размен, за их трешку больше двух однокомнатных не получить!
Колька, очевидно, навел справки, потому что через неделю грустно сказал:
– Чтобы нам по нормальной квартире каждому иметь, надо доплату большую внести.
– Вот и незачем разъезжаться, – обрадовалась Вера.
В душе она надеялась, что брат порвет с Миленой. Но Николай покачал головой:
– Лучше жить раздельно, чем без нее. Я заработаю!