Гарпия с пропеллером
Шрифт:
Несколько месяцев на душе было погано. Конечно, и часов, и украшений жаль, да и стоят они весьма и весьма дорого, но хуже всего было осознавать, что их спер кто-то из близких приятелей, из тех, кто не один год ходит к нам в дом. В конце концов, перебрав всех и поняв, что заподозрить не способны никого, мы пришли к выводу: воровка – новая любовница Пети Маслова. Она появилась у нас впервые и больше никогда не приходила в гости. Маслов регулярно меняет баб. Пете мы ничего не сказали, о произошедшем честно постарались забыть. Но с тех пор, если в доме собирается большое число приглашенных, и я, и
Я повертела в руках бумажку, на которой Ася нацарапала адрес. Ладно, сначала съезжу, отдам деньги няне, а потом покачу к Приходько. Как раз наступит вечер, и кто-нибудь будет дома. Конечно, это тоненькая ниточка, можно сказать – паутинка, но других-то у меня нет!
К дому Гладышевой я подъехала около пяти часов. На город начали опускаться сумерки, над входом в подъезд, где жила Галя, не горела лампа, я потянула дверь на себя и поежилась. В парадном воняло, как в общественном туалете, и стоял полумрак. Зажав нос рукой, я влетела в раскрытые двери лифта и натолкнулась на мужчину в мятом пальто, с чемоданом в руках. Сердце екнуло. Дядька выглядел неприятно. Большой, черноволосый, кареглазый, небритый, с горбатым носом, типичное «лицо кавказской национальности». Очевидно, следовало сказать ему: «Поезжайте без меня, я не тороплюсь».
Но я уже стояла в лифте, и кабина медленно поползла вверх.
Мы вышли вместе, на одном этаже, более того, мужчина выскочил первым и нажал на кнопку звонка квартиры, где жила Галина.
Я недоуменно приблизилась к двери. Галя распахнула дверь, но не сняла цепочки.
– Вы к кому? – начала она, потом заметила меня и обрадованно воскликнула: – Ой, Даша! Это с тобой?
– Нет, – ответила я, – впервые его вижу.
– Вы к кому, мужчина? – повторила Галя, не снимая цепочки.
– Слышь, – с сильным акцентом произнес незнакомец, – позови Махмуда.
– Тут таких нет.
– Махмуда Бероева, – повторил кавказец, – племянник он мне, работает в Москве, позови быстрей.
– Сказала же, тут таких нет.
– Махмуд Бероев, – твердил мужчина, – не понимаешь, да? Он у тебя комнату снял, вот, гляди.
С этими словами кавказец вытащил из кармана бумажку и прочитал:
– Улица Ромова. Она?
– Ну, – кивнула Галя, – правильно.
– Дом двенадцать? Квартира восемьдесят три? Точно? Где Махмуд?
Галя покачала головой:
– Господи, ну как вы мне надоели! Который человек из ваших приходит, хоть жилплощадь меняй! Тебе нужен дом двенадцать, туда и ступай!
– Ишь какая злая, – обиделся мужчина, – я цифры знаю и читать умею. На углу табличка висит «Улица Ромова, двенадцать».
Галя вышла на лестницу и ткнула пальцем в окно.
– Вон, гляди,
– Ну?
– Туда ступай, там живет твой Махмуд в восемьдесят третьей квартире.
– Это почему? – нахмурился незнакомец.
– Потому что наш дом двенадцать «а», соседний – просто двенадцатый, – пояснила Галя, – топай туда.
– На табличке написано «двенадцать».
Галя втянула меня в квартиру и быстро захлопнула дверь.
– Вот уроды!
– Кто? – поинтересовалась я, стаскивая ботиночки.
– Да все, – отмахнулась она, – постоянно мучаюсь. Сначала какие-то идиоты решили привесить к нашему дому букву, ну посуди сама, стоит башня ближе к дороге и отчего-то двенадцать «а». А та, которая в глубине, просто двенадцать. Нас все путают. Да еще на табличке и впрямь забыли «а» приписать, вот народ к нам и ломится.
Галя замолчала, передохнула и закончила:
– Мне же больше всех повезло. В том доме, в квартире восемьдесят три, то есть с номером, как у меня, живет баба, которая сдает комнаты кавказцам. Вот они все сюда сначала и ломятся. Боюсь, еще пристрелят, совсем дикие, морды протокольные! Ну за что мне этот геморрой?
– А ты в милицию пожалуйся, – посоветовала я, входя на кухню.
– Скажешь тоже, – отмахнулась Галя, – наш участковый с этих чеченцев живет, взятки с них собирает, нет, надо железную дверь поставить!
Еще полчаса я сочувствовала Гале, попавшей в неприятную ситуацию, потом оставила конверт с деньгами и ушла.
Ленка и Олег в свое время жаловались на то, что в их почтовый ящик опускают письма, адресованные чужим людям. Лена, вечно желавшая всем помочь, бегала на почту и просила, чтобы почтальон не путал, но без толку. В отделении связи постоянно забывали про то, что у дома имеется буква, хотя, на мой взгляд, это необъяснимо, ведь почтовые служащие сами сидят тут, на первом этаже. Но факт остается фактом. Да что там письма, сколько раз приезжала «Скорая помощь» или прачечная. Правда, с ними разбиралась баба Клава. Теперь же, когда несчастную консьержку убили, жильцам приходится небось совсем туго.
Ростислав Приходько жил на севере Москвы. Искренне надеясь, что фотограф не сменил за эти годы квартиру, я покатила по Ленинградскому шоссе, повернула за метро «Сокол» направо, на этот раз по всем правилам, под стрелку, и была остановлена звонкой трелью. Очень удивленная, я вышла из машины и увидела улыбающегося «пончика».
– Михаил Александрович! Вы выздоровели!
Милиционер пошевелил плечами:
– Болит, зараза!
– Зачем же вышли?
«Пончик» улыбнулся:
– Я на работу, как на праздник.
– Я опять что-то нарушила?
– Нет, спасибо хотел сказать за подарок.
– Такая ерунда!
– Не скажите, дорого внимание, – ответил Михаил Андреевич и добавил: – Этот-то, на черном «Запорожце», теперь старается где надо повернуть. Вот бедолага, по шесть-семь раз по проспекту круги нарезает, пока впишется. Вы ему скажите, я зла не помню, пусть уж в платный поворот катит, отвернусь в сторону.
– Спасибо, – ухмыльнулась я, – только я ничего ему не передам, он надо мной постоянно смеется и хвастается своими шоферскими навыками, вот пусть и тренируется.