Гарри Поттер и Дары Смерти(astronom bash.ru)
Шрифт:
— Я никак не могла снять с тебя хоркрукс, — сказала она. Гарри заметил, что девушка решила сменить тему, — он приклеился к твоей груди. У тебя там шрам теперь. Прости, но чтобы забрать медальон, мне пришлось воспользоваться Разрывающими чарами. Да еще змея тебя ранила, но я промыла рану и обработала ее ясенцем…
Гарри стянул промокшую от пота майку и оглядел себя: на груди возле сердца багровел овальный ожог от хоркрукса, а на предплечье виднелась почти залеченная отметина.
— Где хоркрукс?
— У меня в сумке. Думаю, некоторое время лучше к нему не прикасаться.
Он откинулся на подушки,
— Нам не стоило соваться в Годрикову Лощину. Это моя вина, только моя. Гермиона, прости меня.
— Ты не виноват — я сама хотела пойти с тобой. Я правда думала, что Дамблдор мог именно там оставить тебе меч.
— Да, что ж… мы ошиблись, верно?
— Что произошло, Гарри? Что случилось, когда она повела тебя наверх? Там пряталась змея? Она выползла, убила Батильду и напала на тебя?
— Нет, — отозвался он. — Батильда и была змеей… или змея была ею… все время…
— Ч-что?
Гарри закрыл глаза. Он все еще ощущал на себе вонь того дома, этот запах не давал забыть ни одной отвратительной подробности.
— Батилда, наверное, уже давно была мертва. Змея была… была внутри нее. Сам-Знаешь-Кто оставил ее в Годриковой Лощине. Ты была права, он знал, что я приду туда.
— Змея была внутри нее?
Гарри снова открыл глаза. Шокированная Гермиона с трудом боролась с тошнотой.
— Люпин говорил, что существует волшебство, которое мы не можем даже вообразить, — сказал он. — Она не хотела говорить при тебе, потому что это было серпентарго, все время серпентарго, а я даже не заметил. Ну конечно, я же понимал ее… Как только мы вошли в комнату, змея известила Сама-Знаешь-Кого — я слышал это в своей голове, чувствовал, как он торжествует. Он приказал задержать меня… и тогда…
Он вспомнил, как змея выползала из тела Батильды — всех подробностей Гермионе знать не стоит.
— Она изменилась, превратилась в змею, а потом набросилась…
Он взглянул на полузаживший порез.
— Она не собиралась меня убивать, только задержать до прихода Сама-Знаешь-Кого.
Если бы ему только удалось убить змею, это бы все окупило, все… На душе было так погано. Он сел на кровати, откинув одеяло.
— Гарри, нет. Я думаю, ты должен отдохнуть!
— Тебе самой надо поспать. Не обижайся, но выглядишь ты ужасно. Я покараулю. Где моя палочка?
Она не ответила, лишь молча смотрела на него.
— Где моя палочка, Гермиона?
Девушка закусила губу, ее глаза наполнились слезами.
— Гарри…
— Где моя палочка?
Она наклонилась и протянула ему палочку.
Палочка — остролист и перо феникса — была сломана практически пополам, обломки держались вместе лишь на жалких обрывках пера. Гарри держал палочку так, словно это было живое, чудовищно израненное существо. Мысли его путались, в глазах потемнело от растерянности и страха. Наконец он протянул палочку Гермионе.
— Почини ее. Пожалуйста.
— Гарри, я не знаю… Если она сломана вот так…
— Пожалуйста, Гермиона, попробуй!
— R-Reparo.
Болтающийся на ниточке обломок палочки встал на место. Гарри поднял палочку.
— Lumos!
На кончике палочки вспыхнул слабый огонек, и тут же погас. Гарри направил палочку на Гермиону.
— Expelliarmus!
Ее палочка
— Гарри, — прошептала Гермиона, так тихо, что тот едва расслышал. — Мне так жаль. Думаю, это из-за меня. Когда мы убегали, помнишь… на нас напала змея, и я бросила Взрывное проклятье… а оно отражалось отовсюду и, должно быть… должно быть, попало…
— Это был несчастный случай, — машинально отозвался Гарри. Он был просто оглушен случившимся и чувствовал внутри ужасную пустоту. — Нам… нам надо как-то починить ее.
— Гарри, не думаю, что у нас получится, — сказала Гермиона, по ее лицу катились слезы. — Помнишь… Помнишь у Рона? Когда он разбил машину и сломал палочку? Она никогда так и не стала прежней, ему пришлось покупать новую.
Гарри вспомнил об Оливандере, который был похищен и томится в плену у Волдеморта, о погибшем Грегоровиче. Как же ему удастся найти новую палочку?
— Ну, — притворно-бодрым голосом начал он, — тогда я просто одолжу на время твою. Пока караулю.
Заплаканная Гермиона протянула ему палочку, и Гарри ушел, оставив ее возле кушетки и больше всего на свете желая оказаться как можно дальше отсюда. [26]
Глава восемнадцатая — «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора»
26
Дата последней редакции: 03.08.2007
Переводчик: Lenny
Бета: Rassda
Гамма:
–
Занимался рассвет. Чистое, прозрачное небо тянулось до самого горизонта, далёкое и безразличное к людям и их страданиям. Гарри сидел у входа в палатку, вдыхал свежий утренний воздух и думал о том, какое же это, наверно, великое счастье — просто жить, любоваться рассветом, горящим над сияющей чередой заснеженных холмов… Увы, ему это счастье было сейчас недоступно: слишком он был расстроен потерей своей волшебной палочки.
Гарри ещё раз оглядел укрытую сверкающим снегом долину, тишину которой нарушал лишь далёкий колокольный звон. Ногти больно впились в ладони: сам того не замечая, Гарри сжал руки так, словно пытался преодолеть физическую боль. Он столько раз проливал свою кровь, однажды потерял все кости правой руки, а нынешнее путешествие уже успело подарить ему шрамы на груди и плече, в дополнение к тем, что были на руке и на лбу, — но всё-таки никогда, никогда ещё Гарри не чувствовал себя таким слабым, беззащитным и лишённым всей своей магической силы, как сейчас. Он знал, что, поделись он своими тревогами с Гермионой, она лишь повторит ему то же, что и всегда: колдует не палочка, а волшебник. Но здесь всё было совсем по-другому. Гермионе никогда не понять, каково это, когда твоя палочка поворачивается, словно намагниченная стрелка компаса, и поражает врага золотистой вспышкой. Гарри потерял защиту палочек-близнецов, и только теперь, когда ничего уже нельзя было исправить, осознал, как же всё-таки на нее рассчитывал.