Гарри Поттер и Фактор Неопределённости
Шрифт:
Она снова положила голову ему на плечо:
— Она ведь могла по-настоящему меня убить.
— О нет. Ни за что.
— Почему нет?
— Потому что она уже это сделала. Она видела мое лицо, когда убила тебя в первый раз, ей будет просто не интересно это повторять. В любом случае, чем дольше мне приходится думать о твоей смерти... не говоря уже о моей собственной... тем лучше (на взгляд Аллегры — прим. пер.). Она всеми возможными способами будет пытаться меня обескуражить. Твоя фальшивая смерть не сработала, так может получится со знанием о приближении твоей настоящей смерти. Уверен,
— А ты намерен с ней сотрудничать, если она такое предложит?
Он сжал челюсти:
— Мое сотрудничество будет зависеть от того, насколько искренними я сочту ее обещания тебя отпустить.
— Я не хочу, чтобы ты с ней сотрудничал, что бы там ни было, — он ничего не ответил. — Если ты умрешь, мне плевать, что будет со мной.
— Не говори так, — резко сказал он. — Гермиона, мне нужно знать, что ты будешь в порядке, если я погибну, и она каким-то чудом тебя отпустит.
— Я не буду в порядке.
Он прижал ее ближе к себе:
— Нет будешь. Ты сильнее этого.
Она поцеловала его в шею.
— Ты делаешь меня сильной.
— В тебе говорят эмоции, — он порывисто вздохнул. — Мы должны быть реалистами. Я вряд ли выживу, — Гермиона крепче обняла его за плечи и зажмурилась. — Нет, это так. Я многое могу побороть, но не столько, да еще и сразу. Она постарается лишить меня всех преимуществ, — он склонил голову ей на плечо. — Я хочу, чтобы ты пообещала, что если я умру, ты сделаешь все возможное, чтобы сбежать, — у нее из горла вырвался хриплый всхлип. — Обещай! — настойчиво прошептал он. — Пойдешь в Квинн, может, она тебе поможет. Мне кажется, злой она стала не совсем добровольно, ее можно будет зацепить. Найди Сорри, если Аллегра и его не убила. Беги, прячься, используй запрещенные проклятья, делай что угодно, чтобы выжить, — он отстранился и взял ее лицо в руки. — Если выживешь ты, то и от меня что-то тоже будет жить.
Она закрыла глаза и кивнула:
— Ладно, обещаю.
— Хорошо.
Она опустила взгляд и тихо спросила:
— А что, если Обращение сработает?
— Тогда весь мир изменится в неизвестную и, возможно, не самую лучшую сторону. Другими словами, в этом нет ничего хорошего.
— Коротко и ясно.
— Ну, если бы я и перед лицом смерти не мог выразить свои мысли, тогда когда вообще мог бы?
Гермиона положила руку ему на лицо:
— Как бы мне хотелось, чтобы этого охранника здесь не было.
— Почему? То есть, кроме очевидного?
— Ну, если это наши последние минуты вместе, у меня есть идеи получше, как их провести.
Он слегка улыбнулся:
— О. Я думал, это и было очевидным.
Она выпрямилась:
— Может, нам все равно это сделать? Какое нам дело до охранника?
Ее щеки вспыхнули от столь нехарактерного для нее вызывающего предложения.
Брови Гарри взлетели вверх:
— Так, давай разберемся. Ты хочешь заняться со мной сексом в камере, на глазах у охранника, в то время как мой главный враг готовится к нашим скорым смертям?
— Ну... когда ты это так говоришь...
— Понятно. А
— В голову приходит только одно: умолять, чтобы ты зачал мне ребенка, чтобы у меня после твоей преждевременной кончины остался хотя бы он.
Она не могла поверить, что они шутили в такое время, но что еще было делать? Только заламывать руки от отчаянья, пока не сойдешь с ума.
Гарри засмеялся:
— Ах да, конечно. Но разве на тебе не должна быть блузка с огромным декольте и длинная развевающаяся юбка с разрезами до бедер?
— Только если бы ты отрастил волосы до лопаток и надел пиратскую рубаху, расстегнутую до пупка. Потом нам нужно было бы крепко обняться перед вентилятором, и желательно, чтоб декольте у меня было по самое не балуй, а за спинами у нас была цепь шотландских гор.
— Как мы это назовем? Нет, подожди, я знаю... “На Ней Была Черная Бархатная Кошечка”(все тот же костюм типа комбинезона — прим. пер.).
— Нет, нет... “Хогвартские Страсти”.
— “Страсть и Зелья”!
— “Дикие Колдуны с Очень Длинными Палочками”! — выпалила она, тут же захохотав. Гарри схватился за живот, из глаз его потекли слезы. — О Боже... мы же скоро умрем, да?
— Скорее всего, — сквозь смех выдавил он. Смех постепенно перешел в напряженное молчание; они сидели тихо, не глядя друг на друга. Не смотря на эту вспышку веселья, ситуация была по меньшей мере ужасной. Гермиона в оцепенении сидела на месте, ощущая лишь холодный камень, на котором они сидели, и его руку, медленно рисующую круги на ее талии.
— Слишком рано, — наконец сказала Гермиона. Гарри промолчал, только крепче обнял ее. Она прижалась к нему, пытаясь вспомнить, чувствовала ли она себя когда-нибудь такой усталой. Казалось, прошла целая жизнь с того момента, как они этим утром проснулись в доме Даны. — Мне еще столько всего нужно тебе сказать, — прошептала она.
— Знаю, — ответил он. Она взглянула ему в глаза и увидела там тысячи снов, что не осмелились ей присниться, и все, о чем она в тайне мечтала. Весь окружающий мир исчез, остались лишь его зеленые глаза, полные чего-то, что она даже не могла описать. Я всю жизнь ждала, чтобы мужчина так на меня посмотрел, подумала она про себя. Она обвила руками его плечи и крепко прижала его к себе, зажмурив глаза и пытаясь хоть сколько-нибудь насладиться чувством комфорта от его надежных объятий. Одной рукой он гладил ее по спине, а второй копался у нее в волосах. Щеку ей царапала грубая шерсть его плаща, и она вцепилась в нее как в собственную жизнь. — Все не так должно было быть, — сказал он хриплым голосом.
— Тсс, — шикнула она. — Не говори об этом.
— У нас должны были быть годы...
— Мы не можем изменить прошлое, а завтра у нас может уже и не быть. У нас есть только сегодня, придется довольствоваться этим.
— Я тебя люблю, — шепнул он ей на ухо. — Если бы у меня были сотни лет и все слова, когда-либо написанные, я не смог бы сказать, насколько сильно, — он уткнулся щекой ей в волосы. — И вот теперь ты здесь по моей вине.
— Не надо, — повторила она. — Все, что я сделала, я сделала по своей собственной воле. Это не твоя вина.