Гарри Поттер и Фактор Неопределённости
Шрифт:
Затем он остановился и опустил голову, подбородок его задрожал, и он почувствовал, что горе поднимается в нем, как магма в вулкане, который вот-вот извергнется и разорвет его на куски. Он вспоминал ее, смеющейся, танцующей, улыбающейся ему с залитой лунным светом подушки. Он сжал в кулаки руки, что еще помнили ее кожу, и прижал их к лицу, чтобы избавиться от образа ее затухающих глаз.
Он ходил и тер шрам на ладони. Я дал ей умереть, Рон, думал он. Я дал умереть тебе, а теперь я дал умереть ей. Я вас обоих подвел. У меня было два лучших друга. У меня был названый брат и любимая женщина,
Его затрясло, и ноги его подкосились; он упал на колени на каменный пол камеры. Он запрокинул голову и закричал в потолок, вложив в этот крик все свое горе; он дрожал всем телом от этого горя, ядовитым потоком бежавшего в крови. Его голос сорвался, и он осел, закрыв лицо руками и ожидая слез, которые не хотели приходить так, как пришли после смерти Рона... но простыми всхлипами было невозможно передать этого, это было во сто крат хуже. Рон был его лучшим другом. Гермиона была... кем-то, что словами не выразишь, подумал он. И она была всем, что у него оставалось. Он раскачивался, пока не уткнулся лбом в пол, согнувшись пополам и держась за живот, словно пытался держать себя в руках в прямом смысле. Рон не умер у него на руках, Гарри не пришлось ощущать, как жизнь покидает его тело, как это было с ней; и он знал, что часть его умерла вместе с ней.
Гермиона с Квинн, завернутые в плащ-невидимку, крались по коридору.
— Проверь компас, — прошептала Квинн.
Гермиона вытащила прибор:
— Черт, он снова белый, — за последние полчаса компас успел сменить цвет с зеленого на белый, потом снова на зеленый, а теперь снова побелел. — Они не могут так быстро и часто его перемещать.
— Они могут держать его в огражденном магией месте, которое не может обнаружить наводящее заклинание.
Гермиона кивнула:
— Да, возможно, — она огляделась. — И где мы сейчас? — в путешествии по этому месту... чем бы оно ни было, они видели и подземелья, и большие залы для собраний, и нечто похожее на жилые комнаты, и множество комнат с камерами. Сейчас они снова находились в промозглом слабоосвещенном коридоре. Бродя по коридорам, они прошли мимо нескольких человек; похоже, строение это было довольно большим, а членов в Круге было относительно мало.
Квинн осматривалась вокруг и хмурилась:
— Знаешь, по-моему, у меня есть идея насчет нашего местоположения.
— И где же мы?
— Возможно, это Лекса Кор.
Гермиона нахмурилась:
— Старая тюрьма?
— Да. Ее списали, когда был построен Азкабан, шестьсот лет назад, кажется.
— Помню, я о ней слышала, но я не помню, где она.
— Этого никто не знает. В день, когда Азкабан открыл свои двери, Лекса Кор исчез с лица Земли. Вот он был, стоял себе в долине, а на следующий день в долине остались одни овцы. Никто не знает, что с ним случилось.
— Так как мы тут оказались? И где это тут?
— Некоторые думают, что Лекса Кор украли темные колдуны, и заточили его в карман.
— Это сложно. Любой может взять точку пространства и расширить ее физические границы, — сказала Гермиона, вспомнив заднее сиденье старого Уизлевского Форда Англии, — но нужно много магии, чтобы
— Но подумай о преимуществах. Они расширяют довольно маленькую точку пространства, помещают туда замок, и он фактически становится невидимым! Его не будет видно на картах, и в него будет невозможно попасть — только если знаешь, куда аппарировать. — она огляделась. — Да, думаю, я права. Я, может, даже смогу вспомнить его план: у меня есть о нем книжка, — она обернулась кругом, выглянула из окна, прошлась туда-сюда по коридору, таская за собой Гермиону. — По-моему, мы у внешней западной стены.
— Это бы очень помогло, если б мы знали, куда идти.
— Надо посмотреть в основных людных местах... штаб и комнаты для собраний у Аллегры, скорее всего, там. И эта чашеобразная комната, которую мы видели в самом начале, это же у нее камера для демонстрации пыток! Дура, надо было раньше догадаться, — она схватила Гермиону за руку. — Пошли. Сюда.
Квинн спешно вела Гермиону по коридорам. У У-образного перекрестка они приостановились. Квинн раздумывала, куда идти, когда обе женщины испуганно вскинули головы: до них донесся жуткий звук. Это был крик, ужасный щемящий крик, шедший словно из глубин чьей-то души, это был звук абсолютного страдания. Гермиона резко вдохнула и похолодела:
— Это Гарри, — прошептала она.
— Ты уверена? — прошептала Квинн в ответ.
— Абсолютно.
— Боже мой, ну и крик! Никогда ничего подобного не слышала!
— А я слышала, — мрачно отозвалась Гермиона. — Он раньше лишь однажды так кричал. Представить себе не могу, что могло вызвать этот крик сейчас, — она взволнованно посмотрела на Квинн под плащом. — Пошли. Нужно до него добраться.
— По-моему, звук шел оттуда, — сказала Квинн, указывая на правый проход. Гермиона согласно кивнула, и они быстро прошли перекресток; нужда торопиться в них боролась с нужной не шуметь.
В голове у Гермионы все смешалось, а они все шли и шли по коридорам. Что она с ним делает? думала Гермиона. Пытает? Каким-нибудь заклинанием, которое сводит его с ума и вызывает всякие глюки? Она постаралась не думать об этом, а просто сосредоточиться на его поисках.
Наконец, они дошли до большой двойной двери. Квинн остановилась перед ней:
— Думаю, это лазарет. Можно пройти через него, так будет быстрее, — она прижалась ухом к двери. — Ничего не слышу.
Гермиона посмотрела вперед, потом назад, и открыла дверь; они быстро шмыгнули в комнату и закрыли за собой дверь. Комната была большой, угнетающей, с рядами кроватей и стальных столиков. Казалось, в воздухе эхом раздавались крики раненых, измученных, умирающих.
— Пошли быстрее, — прошипела Гермиона. — Тут жутко, — она схватила Квинн за руку и потащила вперед. Гермиона не поднимала глаз, не желая смотреть по сторонам, так что когда Квинн коротко вскрикнула и встала на месте, она от неожиданности чуть не упала. — Что? — прошептала она.
Глаза у Квинн расширились от шока:
— Смотри! — прошипела она, указывая на нечто вроде стола для вскрытий.
Гермиона ахнула и прижала руки ко рту, чтобы не вскрикнуть. На столе лежало тело... ее тело.