Гарри Поттер и Кубок Огня(Potter's Army)
Шрифт:
— Но вы… вы-то не полувеликан! — прохрипел Хагрид.
— Хагрид, ты-то знаешь, какие родственники у меня! — сказал Гарри сердито. — Ты вспомни семейку Дёрсли!
— В самую точку, — подтвердил профессор Дамблдор. — Вот и мой собственный брат Аберфорт… он был осуждён за недозволенные колдовские манипуляции с козлом. Про это писали во всех газетах, но он и не подумал прятаться… Хотя, вообще-то, я не совсем уверен, что он умеет читать, так что это могло быть и не от храбрости…
— Возвращайся, Хагрид, и продолжай преподавать, — тихо сказала Гермиона, — Пожалуйста, вернись. Нам очень тебя не хватает.
Хагрид всхлипнул. Слёзы вновь полились по его щекам в спутанную бороду. Дамблдор встал.
— Я отказываюсь дать тебе расчёт, Хагрид, и ожидаю, что ты вернёшься на работу в понедельник, —
Дамблдор вышел из хижины, остановившись по пути, чтобы почесать Клыка за ухом. Когда дверь за ним закрылась, Хагрид спрятал лицо в своих огромных ладонях и заплакал. Гермиона гладила его руку. Наконец, Хагрид поднял покрасневшие глаза и сказал — Великий человек, Дамблдор… великий человек…
— Да, он такой, — сказал Рон. — Можно мне пирожное, Хагрид?
— На здоровье, — ответил Хагрид, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Да, и он прав, конечно, вы все правы… это я сглупил. Моему старику-папе было бы стыдно за меня, так я расклеился… — и снова слёзы закапали из глаз Хагрида, но он решительно утёр их и сказал. — Я ведь вам никогда не показывал папин портрет? Вот…
Хагрид встал, подошел к комоду, открыл ящик и вынул портрет маленького волшебника со знакомыми весело прищуренными чёрными глазами. Волшебник улыбался, сидя на плече у Хагрида. Сам Хагрид был ростом семи-восьми футов, судя по яблоне рядом, но не старше одиннадцати лет — его лицо было круглым и безбородым.
— Это мы сфотографировались, когда я поступил в Хогвартс, — сипло сказал Хагрид. — Папа страшно гордился… он, знаете, и не надеялся, что я окажусь волшебником, думал, я пошёл в мамину породу… Вот. Конечно, я никогда по-настоящему не отличался способностями к магии… но, по крайней мере, он не дожил до моего исключения. Помер, когда я был во втором классе…
— Только Дамблдор и заботился обо мне после смерти папы. Взял меня лесником… Он доверяет людям. Даёт им шанс исправиться… Вот это и отличает его от других директоров. Он примет в Хогвартс кого угодно, лишь бы способности были. Знает, что ребёнок может вырасти хорошим, даже если семья его — не ахти… да… вот за что я его уважаю. Но некоторые этого не понимают. Некоторые страдают предубеждениями… некоторые даже притворяются, что у они — ширококостные, вместо того, чтобы сказать — я — то, что я есть, и не стыжусь этого. Мой старик всегда говорил — Никогда не стыдись; всегда найдется кто-нибудь, кому ты не понравишься, но такие люди не стоят того, чтобы из-за них переживать. — И он был прав. Я был дураком. И больше не буду из-за неё переживать, уж это я обещаю. Широкая кость… я ей задам широкую кость…
Гарри, Рон и Гермиона беспокойно переглянулись; Гарри предпочёл бы взять на прогулку пятьдесят Взрывохвостых Крутонов, чем признаться, что он невольно слышал разговор Хагрида с мадам Максим. Но Хагрид продолжал говорить, не чувствуя, что сказал что-то странное.
— Знаешь что, Гарри? — произнёс он, отрывая прояснившийся взгляд от фотографии отца, — ведь когда я впервые тебя повстречал, ты немного напомнил мне меня самого. Ни мамы, ни папы, и тебе казалось, что ты не удержишься в Хогвартсе, помнишь? Сомневался, справишься ли… А теперь, вы только на него посмотрите! Чемпион школы! — он задержал взгляд на Гарри и очень серьёзно сказал. — Знаешь, чего бы мне хотелось больше всего, Гарри? Я хочу, чтобы ты победил, очень хочу. Ты бы им всем показал… что не нужно быть чистокровным волшебником, чтобы победить. Ты не должен стыдиться того, кто ты есть. Они бы поняли, что Дамблдор прав, принимая всех, кто способен к магии. Да, кстати, как идут дела с яйцом, Гарри?
— Разобрался, — сказал Гарри. — Никаких проблем.
На грустном лице Хагрида появилась широкая улыбка.
— Вот это молодец… ты покажи им всем, Гарри, покажи. Всех их одолей.
Врать Хагриду было тяжелее, чем остальным. Ближе к вечеру, когда они вернулись в замок, Гарри всё ещё не мог забыть выражения счастья на его бородатом лице. Хагрид уже представлял Гарри победителем турнира… Неразгаданное яйцо тяжелым камнем давило на совесть Гарри этим вечером — тяжелее, чем когда-либо — и, ложась в постель, он решил,
25. Яйцо и глаз
Гарри не представлял, долго ли ему придётся пробыть в ванной, чтобы разгадать секрет золотого яйца, и решил отправиться туда ночью, когда времени у него будет навалом. Он чувствовал себя неловко из-за того, что пришлось принять помощь Седрика, но всё-таки решил воспользоваться ванной префектов; там бывает гораздо меньше народу, а значит, меньше и вероятность на кого-нибудь наткнуться.
Гарри тщательно спланировал свою вылазку. Как-то раз дворник Филч уже застал его посреди ночи не в постели, и у Гарри не было ни малейшего желания освежить воспоминания. Плащ-невидимка, конечно, необходим, а в качестве дополнительной предосторожности Гарри решил взять Карту Мародёров, которая, не считая плаща, больше всего прочего подходила для нарушения школьных правил. На карте был весь Хогвартс, со множеством кратчайших путей и секретных проходов и, что самое главное, маленькие подписанные точки показывали бродящих по замку людей, так что Гарри заранее узнал бы о том, что кто-то приближается к ванной комнате.
В четверг ночью Гарри выскользнул из постели, надел плащ, прокрался вниз по ступенькам, и так же, как той ночью, когда Хагрид показал ему драконов, подождал пока откроется портретный ход. На сей раз снаружи его ждал Рон, который сказал Толстой Даме пароль — банановые чипсы. — Ни пуха! — прошептал он прошмыгнувшему мимо него Гарри, и полез в гостиную.
Этим вечером передвигаться под плащом было довольно неудобно, поскольку Гарри в одной руке нёс тяжелое яйцо, а другой держал перед носом карту. Однако в залитых лунным светом коридорах было пусто и тихо и, время от времени сверяясь с картой, Гарри был совершенно уверен, что ни на кого не наткнётся. Дойдя до статуи Бориса Беспечного, у которого правая перчатка красовалась на левой руке, а левая — на правой, Гарри нашёл нужную дверь, подошёл к ней почти вплотную и прошептал: — свежая сосна, — пароль, который сказал ему Седрик.
Дверь со скрипом открылась. Гарри скользнул внутрь, запер её за собой, снял Плащ-невидимку и осмотрелся.
Его первой реакцией была мысль о том, что стоит стать префектом хотя бы для того, чтобы иметь возможность пользоваться этой ванной. Мягкий свет роскошной люстры со множеством свечей играл на белом мраморе, из которого было сделано всё вокруг, включая собственно ванну, напоминавшую пустой, прямоугольный бассейн, наполовину утопленный в пол. По краю бассейна шла целая сотня золотых кранов с инкрустированными ручками, и каждую ручку украшал свой собственный самоцвет. Был даже трамплин для прыжков в воду. Длинные белые льняные занавеси закрывали окна; большая стопка пушистых полотенец лежала в углу, а на стене висела картина в золотой раме. На картине спала белокурая русалка. Волосы струились по её лицу и слегка колыхались всякий раз, когда она всхрапывала.
Гарри, осматриваясь, прошёл вперёд, и его шаги эхом отозвались от стен. Какой бы великолепной не была ванная, и как бы ему не хотелось испытать хотя бы несколько кранов — теперь, оказавшись здесь, он не мог избавиться от чувства, что Седрик решил его надуть. Как, скажите на милость, всё это может помочь раскрыть тайну яйца? Тем не менее, он положил одно из махровых полотенец, плащ, карту и яйцо на край огромной, как бассейн ванны, затем опустился на колени и открыл несколько кранов.
Он сразу же понял, что из кранов течёт вода, смешанная с пеной для ванн, хотя пена эта ни капли не походила на ту, к которой привык Гарри. Из одного крана вылетали розовые и голубые пузыри размером с футбольный мяч; из другого текла густая белоснежная пена, которая легко выдержала бы его вес, вздумай он это проверить; фиолетовые облака из третьего стелились по воде и окутывали всё вокруг густым ароматом. Гарри некоторое время развлекался, открывая и закрывая краны. Больше всех ему понравился тот, чья струя рикошетом отскакивала от поверхности воды, образуя большие арки. Когда глубокий бассейн наполнился горячей водой, пеной и пузырями, а это заняло очень мало времени, учитывая его размеры, Гарри выключил все краны, снял халат, тапочки и пижаму и скользнул в воду.